Отпускник Чарлз Мэллори стал свидетелем ожесточенного сражения еще за один остров.
Когда объявили воздушную тревогу, Чарлз, надевая на ходу спасательный пояс, стремглав выскочил на верхнюю палубу. Не хватало оказаться в каюте заживо погребенным: если корабль начнет тонуть, не успеешь из нее выбраться. Наверху же можно укрыться в какой-нибудь рубке или башне, а при необходимости – махнуть за борт. На палубе Чарлз оглох от грохота зенитных орудий, чуть не задохнулся от пороховой гари. Невольно посмотрел вверх и увидел среди шапок разрывов ненавистный силуэт «нуля», нацеленного носом на крейсер. Ненавистный с Пёрл-Харбора, а еще больше – после гибели дорогого товарища, славного Боба. Сейчас «нуль» грозил самому Чарлзу. Под брюхом самолета, как черное яйцо, висела тяжелая бомба. «Так вот ты какой, загадочный камикадзе!..» – успел подумать Чарлз, когда «нуль» ударил в бронированный борт корабля. Хруст, всплеск огня от остатков бензина – и все. Бомба не взорвалась! Видимо, не сработал механизм установленного в спешке взрывателя.
Стрельба прекратилась. Очумевшие от пережитого люди, размазывая по лицам вместе с потом пороховую копоть, осмотрелись и увидели нечто невероятное: на палубе лежал, скорчившись, мертвый подросток в заношенной и мятой униформе цвета хаки. Глубоко несчастным было выражение его разбитого лица. Крови на одежде мало. Наверное, она запеклась внутри.
Чарлз отчетливо представил себе, как все произошло: самолет вскользь ударился о борт, привязные ремни пилота оборвались, и сила инерции зашвырнула его на палубу. «Так вот ты какой, камикадзе…» – второй раз подумал Чарлз, и второе впечатление не было похоже на первое.
Вокруг погибшего столпились сотни матросов и офицеров. Конечно, это был не подросток. Просто молодой японец казался таким в сравнении с рослыми янки. Кто-то сказал:
– Надо же! С кем мы так долго воевали?..
И трудно было понять, чего больше в прозвучавшей фразе: презрения к врагу или досады и неловкости за себя.
Американцы, извечные любители сувениров, остались верны привычкам: придя в себя, бросились срезать с мундира покойника знаки различия, награды, пуговицы с изображением цветка вишни. Один не побрезговал сунуть в карман ношеные подтяжки камикадзе.
Чарлз подобным делом заниматься не стал, но несколько позже перекупил за двадцать долларов у матроса-негра кинжал японца. Если бы негр знал, что острый как бритва нож предназначен для харакири, то заломил бы цену значительно большую.
Через неделю Чарлзу удалось попасть на транспорт, идущий в Сан-Франциско. Но только на подходе к Фриско Чарлз поверил, что война для него кончилась, и тогда, уединившись в каюте, он исполнил предсмертную просьбу Боба: написал письмо Кэт.
Он так вдохновенно врал от имени погибшего, называя легкомысленную женщину самыми нежными словами, что и сам поверил в ее чистоту и целомудрие: после всего пережитого ему искренне хотелось чистоты. Он хотел верить и уже верил, что люди могут быть искренними, добрыми, душевными. Он скорбел о погибших друзьях, о попусту утраченных годах, проведенных в нечеловеческом напряжении, в грязи, копоти и крови.
Транспорт замедлил ход. Показался красавец Фриско, сбегающий с холмов амфитеатром к океану. Чарлз Мэллори точно знал, что теперь у него начинается жизнь, совсем не похожая на прежнюю.
Глава седьмая

1
Пара, ведомая Кэндзи Такаси, выполняла патрульный полет над Макасарским проливом. Справа в дымке виднелся поросший джунглями берег Калимантана, захваченный десантом союзников. Правда, не все части и подразделения японского гарнизона острова сложили оружие. Отдельные роты и взводы еще скрывались в джунглях, ожидая лучших времен. Но Кэндзи уже понял, что лучших времен не будет: после потопления «Акаги» его и нескольких оставшихся в живых пилотов перевели служить в авиацию, базирующуюся на берегу. Нельзя сказать, чтобы этот перевод сильно огорчил Кэндзи, тем более что он стал летать на истребителях. А у летчика-истребителя побольше шансов остаться в живых: в небе он задает тон.
Дойдя до заданного рубежа, Кэндзи развернулся на обратный курс Идти домой он решил над островом. В проливе не встретилось ничего интересного, но в небольшой бухте, укрытой с трех сторон крутыми скалами, Кэндзи увидел стоявшие на якорях американские эсминцы типа «Флетчер». Встреча была неожиданной только для японских летчиков. Американцы, судя по всему, давно следили за полетом пары с помощью корабельных радаров и подготовились к бою. Кэндзи даже не успел отреагировать, как был обстрелян. Ему приходилось участвовать во многих налетах, но с такой плотностью огня он встретился впервые. Пушечные трассы красными жгутами тянулись к самолетам со всех четырех кораблей, небо в один миг заволокло огнем и дымом. Да и немудрено: на каждом эсминце стояло по восемнадцать скорострельных зенитных автоматов и по пять унифицированных 127-мм орудий.
Крутым боевым разворотом Кэндзи вышел из зоны зенитного огня в сторону суши и огляделся. Бухта еле угадывалась, прикрытая тысячами расползающих дымков. Ведомый отстал чуть ли не на километр и летел со снижением. За его самолетом тянулся коптящий след.
– «Кен-23», что случилось? – запросил Кэндзи ведомого по радио.
Вибрирующий голос ведомого донесся как с другой планеты:
– Застучал мотор. Сильные биения. Температура масла 160 градусов. Кажется, горю. Что мне делать?
– Что делают в таких случаях? Если не можешь дальше лететь, прыгай!
Кэндзи увидел, что у самолета напарника из-под капота мотора показались языки пламени. Слетел сорванный фонарь кабины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98