Зверь, наблюдая за оборонительными приготовлениями противника,
обратил внимание на то, как два отряда занимали позиции для охраны дороги.
Казгорот не стал по этому поводу особенно беспокоиться, вспомнив, какой
тяжелый урон понесли эти отряды после первого столкновения с северянами,
Казгорот улыбнулся при мысли о предстоящих бесчисленных убийствах.

Дарус и Керен по очереди сердечно обнялись с принцем. Они стояли
перед северными воротами города - ключевым звеном между замком и городом.
Длинный участок дороги, ведущий к замковым воротам, казался совсем
ненадежным.
- Где Полдо? - спросил Тристан, на минутку задержавшись среди кипящих
приготовлений.
Дарус кивнул в сторону отряда карликов, собравшихся на обочине
дороги:
- Он присоединился к своим сородичам. Чем, по-твоему, мне лучше
заняться?
- Вы можете остаться рядом со мной? Вы оба. Мне нужны ваши советы.
- Мы к твоим услугам, - сказал менестрель. К ним скакала огромная
серая лошадь с Гэвином на спине. Вслед за ней маршировал длинный отряд
воинов - ффолки из восточного Корвелла. Кузнец-гигант пустил лошадь шагом,
а затем, остановившись возле ворот, спрыгнул на землю. На его запыленном
лице струйки пота проложили длинные борозды, заканчивавшиеся в мощной
бороде.
- Каковы планы, мой принц? - коротко спросил кузнец.
- Мы начали эвакуировать людей из города, - объяснил Тристан. - Два
отряда ффолков, гномы и карлики охраняют дорогу. Я бы хотел оставить твой
отряди сестер в резерве. Думаю, что северяне начнут нас атаковать, как
только сообразят, что мы пытаемся сделать.
- Очень хорошо, - сказал Гэвин. - Я поставлю свой отряд перед
воротами.
- Ладно! - воскликнул принц. - Через час начнем эвакуацию.
Дверь в комнату Робин оставалась плотно закрытой, хотя слабое
мерцание свечи пробивалось через замочную скважину и в крохотную щель под
дверью в течение всей долгой ночи. Даже с рассветом дверь не открылась, а
когда Гретта позвала девушку завтракать, никакого ответа не последовало.
Наконец, старая экономка ворвалась в комнату с горячим чаем и хлебом.
Робин сидела за столом, неподвижно глядя в раскрытую перед ней книгу. Она
не обратила на экономку никакого внимания. Презрительно фыркнув, Гретта со
стуком поставила поднос на туалетный столик и обиженно вышла из комнаты.
Робин даже не заметила ее ухода. Книга неотступно притягивала девушку к
себе, заставляя переворачивать одну страницу за другой, вникая в каждое
слово.
Посох Белого Источника удобно примостился на ее бедре. От дерева,
казалось, исходило странное приятное тепло. Каждая прочитанная страница
открывала перед Робин новые невиданные перспективы, иные необычные взгляды
на мир. Книга содержала мысли ее матери. На титуле было начертано: "Робин,
моему единственному ребенку". Книга рассказывала о жизни друиды Брианны
Мунсингер и о значении друидов для народа ффолков и островов Муншаез.
Но ее мать писала еще и о земле, и о богине - с такой любовью, что на
глаза Робин наворачивались слезы. Она наслаждалась каждой страницей, по
многу раз читая и перечитывая каждую фразу. Длинный день снова превратился
в ночь, и Гретта пришла опять, однако на этот раз она не шумела. Она
тихонько поменяла сгоревшие свечи, убедилась, что комната хорошо освещена
и на цыпочках вышла. И всю следующую ночь Робин продолжала читать книгу,
не обращая внимания на беду, нависшую над городом. Ее взгляд туманился от
усталости, а голова периодически опускалась на грудь; девушка вздрагивала
и начинала читать с новым интересом. Наконец, Робин дошла до секретов
волшебства. Ее глаза округлились, а желание спать прошло окончательно.
Книга все глубже стала овладевать ее вниманием, пульс участился, и девушка
почувствовала, как в ее тело вливается новая энергия. Сейчас она читала
последнюю часть книги своей матери. Позади остались слова приветствия,
мудрости, истории и теологии. Теперь она читала слова о могуществе.

Кантус, без устали, несся по бескрайним равнинам центрального
Корвелла. Он точно знал, что ему предстоит. Хотя мурхаунд никогда не видел
врага, его отвратительный запах огнем горел в ноздрях собаки. Безошибочно
мчался он за врагом, меняя курс, как только его будущий противник
сворачивал чуть в сторону. Кантус подкреплялся на бегу, никогда не
отклоняясь от нужного направления. По странной прихоти судьбы, на его пути
возникали то кролик, то фазан, не успевший вовремя взлететь. В этих
случаях пес быстро убивал и ел, а потом, поспав несколько часов,
возобновлял бег. Мурхаунд мчался вперед, низко опустив голову и медленно
поводя носом из стороны в сторону, пытаясь учуять врага, который,
по-прежнему, находился в сотне миль от него. Широкие ноздри Кантуса
вздрагивали, когда ему удавалось уловить нужный запах. Вся шерсть у него
на спине становилась дыбом, а из широкой груди вырывалось глухое,
угрожающее рычание. Бег мурхаунда слегка убыстрялся, длинные ноги легко
несли его вперед, оставляя за собой одну милю за другой, он так же легко
поднимался на холмы, как потом сбегал вниз. Прошли еще дни, и запах стал
сильнее. Однажды Кантус поймал и съел жирного гуся, а потом, как всегда,
немного поспал. Вскоре его разбудил легкий бриз, донесший ненавистный
запах. Кантус понял, что враг уже очень близко.

Хриплый рев, разнесшийся над полем, сильно отличался от нестройных
криков северян у Плато Фримена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132