Васюсик безропотно слушал, хотя то и дело поглядывал на тополь, в листьях которого копошились и шумели воробьиные выводки. И едва Кретов перестал его почесывать — потому что к калитке подошел незнакомый человек в посверкивающих на солнце очках,— Васюсик соскочил с колен Кретова и направился к тополю, вихляя отощавшим задом.
— Вы Кретов? — спросил незнакомец.
— Я Кретов. А вы Белов? — в свою очередь спросил Кретов.
— Белов. Можно войти?
— Входите.
Белов был басовит, коренаст, но вопреки ожиданиям Кретова вовсе не блондин — тут, очевидно, фамилия Белов ввела Кретова в заблуждение,— а смуглый брюнет, правда, уже с проседью.
— Так где твое жилье, старина? — сразу же перейдя на ты, спросил Белов.— Почему Махов не хотел меня отпускать к тебе?
— А вот,— ответил Кретов, указывая на времянку.— Нормальное жилье. Для анахорета, конечно,
— Можно войти?
— Конечно.
Они вошли во времянку. Белов повертел головой, оглядывая ее, сказал, улыбнувшись:
— Ты прав: нормальное жилье. Для анахорета, конечно. Они оба засмеялись.
— Присядешь? — спросил Кретов.
— Разумеется.
Поговорили о будущем романе Кретова — Кретов главным образом отвечал на вопросы Белова,— о житейских делах и планах.
— Много неоправданного риска,— сказал Белов.— Но в случае удачи — новая жизнь. Не такая уж плохая вещь — новая жизнь, а? Необходимо ли мое вмешательство?
— Нет,— ответил Кретов.
Белов внимательно посмотрел на него поверх очков, поверх блестящей металлической оправы, переспросил:
— Ты сказал нет?
— Я сказал нет,— повторил Кретов.— Усвоил?
— Усвоил,— ответил Белов.— Но если вздумаешь вернуться на прежнюю стезю, как говорится, звякни мне: я дам тебе совет, куда податься. Все в нашей власти.
— Спасибо, старина,— поблагодарил его Кретов.— Твой телефон я помню, иначе ты не был бы здесь. Кстати, что здесь? — спросил он Белова.
— Хороший материал. Спасибо тебе. Додонов — страшный уходящий тип нашего брата-журналиста. Передергивание фактов, амбиции, неправильно понятая кадровая политика. Все, что мне надо. Обком и райком разделяют эту точку зрения, признают свою промашку. Ночью сделаю материал, утром передам в газету. Есть еще вопросы? — Белов дружески толкнул Кретова в плечо, признался: — А ты мне нравишься, старина. Таким я тебя и представлял. Рад, что вижу тебя.
— Я тоже рад,— сказал Кретов.— Но ты спросил, есть ли у меня еще вопросы. Есть. Мне стало известно, что Додонов замышляет против тебя гнусное письмецо в редакцию...
— Чепуха,— улыбнулся Белов.— Во-первых, старина, я вне всяких подозрений. Это самое главное. Проверен в самых рискованных переделках. Таково мое положение в редакции. Поэтому письмецо Додонова сразу же окажется в корзине. Во-вторых, он не успеет со своим письмецом: я
передам материал завтра же, а еще через день он появится в газете.
— А если телеграмма?
— Не рискнет, потому что дорого — это первое, а второе, как тебе известно, анонимных телеграмм практически не бывает, всегда легко установить автора, найти его. И, значит, привлечь к уголовной ответственности за клевету. Теперь у нас есть хороший закон против клеветников и он уже действует. Короче: твои опасения напрасны, старина. Удовлетворен?
— Вполне. А что ты скажешь о Махове? — спросил Кретов.
— Прочтешь в газете,— ответил Белов.— Но вот что ты не прочтешь: он тебе не друг.
— Почему?
— Он очень мучается тем, что я приехал по твоей просьбе, что выручил его из беды в конечном итоге ты. Не какие-то там высокие товарищи с положением, а ты. Ведь он тебя в упор не видит. Опасайся его.
— Ты преувеличиваешь.
— Нет. На такие вещи у меня давно глаз наметан. Хозяин он, конечно, хороший, еще поработает, сделает много полезного. Но тебя он возненавидит. Ты для него, как тот нищий, который подал милостыню королю. Поэтому прими мой совет: уезжай отсюда.
Они расстались через несколько минут.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
До приезда Федора Кислова Кретов успел сделать три важных дела: отправил законченную рукопись романа в издательство, устроил в больницу несчастного Заплюйсвечкипа и написал письмо Верочке. И жил теперь в ожидании: ждал Федю, ответ из издательства и письмо от Верочки.
Первым появился Федя. Он приехал в конце июля, веселый, бородатый, с гитарой и с рюкзаком за спиной, из которого извлек портативную пишущую машинку, несколько пачек бумаги и головку сыра.
— Буду питаться им,— сказал он про сыр,— до первой зарплаты, потому что в кармане ни копейки.
Уже на следующий день Кретов свел его с бригадиром виноградарей Сергеем Гоголевым, который обещал дать Феде работу. Сергей Гоголев занимался в политкружке Кретова, был хорошо знаком ему, и поэтому Кретов, занявшись
поиском работы для Феди, сразу же обратился к нему, к Гоголеву.
— Дам ему для начала белую работу,— пообещал Гоголев.— Будет красить белой краской контейнеры для перевозки винограда. А как начнется уборка винограда, поставлю сторожем. Согласится?
Федя согласился. И сразу же приступил к работе. Гоголев понаблюдал какое-то время за тем, как Федя красит контейнеры, и сказал:
— Ничего, на хлеб заработаешь. Годится.
Так Федя стал рабочим человеком, что дало ему повод для шутливых насмешек над интеллигентом Кретовым. Кре-тов же принялся за другую работу: сел за рассказы, чтобы, как он сказал Феде, наводнить ими все знакомые редакции газет и журналов. Кроме того, он занялся поисками нового жилья и вскоре нашел его с помощью комендантши Анны Валентиновны. Она познакомила его с владельцем дома Толей Балабановым, который после смерти жены перебрался к матери, а свой дом решил сдать жильцам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123