Я тебе оставлю немного денег. Но ты подумай о работе: на моих деньгах долго не протянешь. Я попрошу Кошелева, чтоб он подыскал для тебя какую-нибудь работу. Помнится, что по образованию ты строитель. Значит, кирпичи, к примеру, класть умеешь?
— Умею. А что ты умеешь делать руками?
— Сгибать таких, как ты, в бараний рог. Разве забыл?
— Все еще злишься? Вместе попали бы в рай.
— Почему же в рай? В ад, к твоему любимому сатане. Ладно, мне тяжело говорить, помолчи. Потолкуем, когда вернусь.
— Думаешь, вернешься? Из больницы не все возвращаются.
— Ну и скотина же ты, Лазарев! Назло тебе вернусь!
— А! Так все-таки назло! Вспомнил о зле, а то ведь все о добре толковал, за добренького себя выдавал.
— Лазарев,— попросил Кретов,— помолчи, пожалуйста. Иначе ты меня доконаешь.
— Ладно, буду молчать. Пойду картошку чистить, шоре сделаю, как фельдшерица велела. Сливок принесла, слышишь? И вообще в кладовке уже целая гора продуктов. Одному мне на целый месяц хватит. И за что они все тебя так любят, ума не приложу. А Лукьянов ненавидит, люто ненавидит, кругами ходит, ищет, откуда бы напасть. Ты чем ему так насолил? Ладно, молчи, потом расскажешь.
Кошелев, как и обещал, прислал машину, директорскую «Волгу». Сам не приехал, передал, что очень занят и извиняется. До больницы Кретова сопровождала фельдшерица Клава. В больнице Кретова быстро осмотрели, прослушали, простукали, сказали, что да, есть все-таки воспаление легких, назначили лечение, определили в палату. Через несколько минут, пока Кретов знакомился со своими соседями
по палате — их оказалось трое,— сестра принесла ему синий халат и сказала:
— Без надобности не вставать, скорее поправитесь. Тапочки под койкой.— Велела раздеться, лечь в постель и, уходя, унесла его одежду.
— Все, брат,— сказал ему один из соседей, худой и длинный старик с ввалившимися щеками, назвавшийся при знакомстве Додоновым.— Теперь ты наш, попал в силки эскалопов.
— Эскулапов,— поправил Додонова Кретов.
— Какая разница,— махнул рукой Додонов,— эскалопы, эскулапы, одних лопают, других лапают. Вернее, одних лопают, а другие лапают. Топкое наблюдение?
— Очень тонкое,— усмехнулся Кретов.
— Дед Додонов нас веселит. Боится, что мы умрем с тоски,— объяснил Кретову шутку Додонова другой сосед, Знатный Механизатор Гаврилов, как представил его Кретову все тот же Додонов. Судя по обветренному лицу, по тяжелым, пропитанным мазутом и железной ржавчиной рукам, Гаврилов на самом деле был механизатором.
— Все умирают от тоски,— не стал возражать Гаврило-ВУ Додонов.— Это еще одно из моих тонких наблюдений, если хотите.
— Возможно,— согласился со стариком Кретов.— Но еще есть болезни.
— Правильно! — обрадовался замечанию Кретова Додонов.— Еще есть болезни! Но откуда берутся болезни, позвольте вас спросить? Ну, отвечайте же, отвечайте! Откуда?
— От верблюда,— попробовал отшутиться Кретов, но старик его шутку не принял.
— Это не по правилам,— сказал он сердито.— Для нас разговоры — единственное развлечение среди бесконечного однообразия, а вы увиливаете. Это не по-дружески. Ваня,— обратился Додонов к третьему соседу по палате,— скажите нашему новичку, что это не по-дружески.
— Да,— ответил Ваня,— надо отвечать на вопросы старших.
— Вот! — торжествующе поднял палец Додонов.— Это говорит вам не кто-нибудь, а следователь прокуратуры. Он точно знает, надо или но надо отвечать на вопросы.
— Хорошо, убедили,— сказал Кретов.— Но мои познания в медицине не очень обширны, а потому исчерпывающего ответа я вам дать не смогу. У меня воспаление легких - это от простуды. Другие болезни бывают от травм,
от стрессов, от отравлений, от всякого рода микробов и вирусов... Достаточно?
— Вполне. Именно такого ответа от вас я и ожидал. Банальный ответ. Слово банальный — не от слова баня, а от французского слова баналь, что означает заурядный. Это между прочим, конечно. А теперь по существу разговора. Вот моя точка зрения на происхождение болезней. Я утверждаю, что все болезни — от тоски. Теперь следите за ходом моих рассуждений. Каждый человек — каждый! — подчеркнул Додонов,— в силу различных обстоятельств неоднократно приходит к мысли, что теперь ему лучше было бы умереть. С другом рассорился, с начальством, с женой, обманулся в надеждах, в расчетах, столкнулся с коварным предательством, с черной неблагодарностью, с подлостью, увидел звериную морду вместо дорогого лица — и вот тебе тоскливая мысль: лучше бы умереть. Бывало с вами такое? — спросил Додонов у Кретова.
— Бывало.
— Вот. И со мной бывало. И со Знатным Механизатором Гавриловым, и даже, наверное, с Ваней, хотя он еще очень молод. И каждый раз,— Додонов вышел на середину палаты,— когда вам хотелось умереть, организм подбрасывал вам средство для самоубийства — болезнь. Сигналом, думаю, была в этом случае не сама мысль о желанной смерти, а тоска. Отсюда вывод: все наши болезни от тоски, от нее же и сама смерть...
— И часто вы так веселитесь? — не сразу спросил Кретов.
Додонов, уже успевший лечь в постель, не ответил. Промолчали и другие. Кретов перевернулся со спины на живот, примял локтями подушку, подпер подбородок кулаками — так ему был виден лежащий Додонов, спросил:
— А вы кто?
— Додонов,— не открывая глаз, ответил старик.
— Это я уже знаю. Я хотел спросить, кто вы по профессии.
— Никто! — Додонов сбросил с груди одеяло, сел.— Удивляетесь? Да, да! Н и к т о! Должности у меня были, а профессии никакой. Устраивает вас такой ответ?
— Вполне,— ответил Кретов, уже жалея о том, что заговорил со стариком, и намереваясь снова лечь на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123