— крикнула она.— Хоть бы вы, партейные, ему хвост прищемили, а то никаких сил моих нет! Он ведь тоже с билетом в кармане ходит, а вам хоть бы хны! Дома скоро жрать нечего, а у него одни гульбища на уме. И сам как глиста сделался. До того поправился, что живот к спине прирос!..
— Ну ты! Потише! —прервал ее Мрыхин.— Ишь разбежалась, не остановишь! Обращайся вот к новому парторгу, я теперь за твоего Прохора не отвечаю.
— Не отвечаешь? — подступая к Мрыхину, все злее и истошнее кричала женщина. — Как водку жрать, так вы вместе, как свиней от корыта, не оттащишь, а сейчас рыло воротишь на сторону?.. У-у, глаза бы на вас не
глядели!
Она натолкнулась на стул, плюхнулась на него и заплакала, размазывая кулаком слезы по щекам.
Мрыхин оглянулся на помрачневшего Константина, потоптался, но уйти не решился.
— С музыкой убежал? — спросил он, когда женщина начала всхлипывать.— С гармонью, говорю, скрылся или так, налегке?
— С ей, проклятущей! С ей! —простонала женщина.— На куски бы ее разрубила и в печке сожгла! Он за нее, как младенец за сиську, держится — спать ложится и то рядом кладет. Чуть не в обнимку спит с гармозой своей!..
Константин подумал, что женщина опять разревется в голос и нужно будет утешать ее и говорить какие-то бесполезные слова, но она неожиданно посуровела, отвернулась и стала смотреть на пыльное окно, на белую, припо-
решенную пылью вату с черными угольками между рамами.
— Не иначе как у печника твой Цапкин,—сказал Мрыхин.— Тот вчера из Новых Выселок вернулся — пять печей там сложил, есть на. что разгуляться.
— Что ж, они с утра начали пьянствовать? — спросил Константин.
— У кого совести нет, тому все едино, ночь ли, день ли,— странно изменившимся после крика голосом тихо проговорила женщина.— Пилось бы, да елось, да работуш-ка на ум не шла.
— Тогда, может быть, нам сходить к этому печнику и выяснить все на месте, а? — нерешительно предложил Ма-жаров и, не дожидаясь согласия Мрыхина, потянулся за шапкой.
— А что выяснять-то? — Женщина горько усмехнулась.— В стельку он пьяный или на ногах еще держится? Валяйте! Я пе пойду. На кулаки лишний раз нарваться— радости мало!
После метельной непогоды над деревней плыло в морозном тумане солнце, мягким отсветом отливали сугробы, искрились опушенные снегом заборы, висели над крышами косматые папахи дыма.
Константин молча прошагал за Мрыхиным половину деревни, но чем ближе подходил он к избе печника, тем сильнее овладевало им томительное беспокойство. «Не зря ли я все это затеял? — думал он.— Ну чего я добьюсь, цопав в компанию пьяных людей?» Он успокаивал себя тем, что все равно ему никуда не уйти ни от женских слез и жалоб, ни от пьянства мужиков. Теперь он уже не имел права не отозваться на любой крик о помощи, но шел туда с чувством человека, которого заставляют что-то делать, хотя заранее связали ему руки...
Изба печника была на отшибе, за оврагом. Овраг, видимо, каждую весну размывало вешними водами, пока часть огорода не сползла вниз и над пропастью, как большое воронье гнездо, не повисло все подворье с ветхим, крытым почернелой соломой сарайчиком. Вросшую по самые окна в землю избу так завалило, засыпало снегом, что издали казалось, что дым струится из белого, похожего на курган сугроба. Из полуогороженного, с ребрами стропил и клочьями соломы сарайчика выглянули две грязные овцы и тут же метнулись обратно. Вся изба, полыхавшая жаркими сполохами двух окон, сотрясалась от гула и топота, сиплого воя гармони, хмельных голосов. Было непо-
нятно, почему она не заваливается от одних криков. Может быть, оттого, что ее держали подпиравшие стену три кряжистых стояка.
Мажарова и Мрыхина, должно быть, заметили раньше, чем они подошли к калитке, на крыльце их уже встретила хозяйка — веселая, красная от вина и духоты, за нею выскочили гости, обступили, дыша винным перегаром.
— Не побрезгуйте нами,— нараспев заговорила хозяин ка.— Милости просим в дом...
— Это с какой радости у вас гулянка? — строжась, спросил Мрыхин.— Вроде утро на дворе, добрые люди наработались до пота, а вы, выходит, для работы еще и не вставали?
— Дело не малина, в день не опадет! — подталкивая Мрыхипа в спину, твердила хозяйка.— Мешай дело с бездельем, проживешь век с весельем!
Гости ответили на ее слова густым гоготом, среди них появился и сам печник — сухонький, чем-то напоминавший подростка, низкорослый мужик с белесыми ресницами.
— Нам бы повидать Прохора Цапкина,—испытывая вяжущую неловкость, сказал Константин.— Хотелось бы побеседовать...
— Повидать — это можно, а побеседовать никак! — Бестолково размахивая руками, печник чуть не повис на шее Константина.— На полный сурьез говорю...
— Почему?
— Не может по причине плохого состояния... Не верите — поглядите сами.
Теснимый мужиками, Константин протолкнулся вместе со всеми в избу. Там на широкой лавке, картинно нод-боченясь, сидел в желтой рубахе Прохор Цапкин. Свесив махорчатый чуб над мехами гармони, он растягивал ее от плеча до плеча и, щерясь пьяной улыбкой, тянул воющим голосом:
По-за-быт... ды по-за-бро-шен, С ма-лады-ых, ю-ны-ых ле-ет..,
— Артис, да и только! — восхищенно орал на ухо Константину печник.— Он когда трезвый на собрании говорит — заслушаешься. А счас с него чего взять — он разговору никакого не понимает!.. Отними у него гармонь, и он дурак дураком, как мой вот валенок — чего он может без ноги?
Он выставил вперед валенок, повертел им, покручивая пяткой, как бы вызывая кого-то на круг поплясать, потом ни с того ни с сего сорвал его с ноги, швырнул под кровать, застучал голой пяткой по полу, выкрикивая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132