— Но жене принца Джейми они вряд ли понадобятся, — лениво отозвался герцог. — И даже если патронессам она и в самом деле не по вкусу, то насчет «перелетных» слухи не врут, ее радостно встречают повсюду, где она появляется.
Это было правдой. Именно приязнь толпы к принцессе усилила позиции короля Генриха при переговорах с Данией, поскольку принцесса завоевала сердца многих республиканцев. Ей очень нравились лондонцы, она обожала их развлечения, и люди платили ей той же монетой. Количество дурных стихов, посвященных ее сногсшибательному белокурому высочеству, было просто чудовищным, что в ответ порождало памфлеты и опровержения, пока не стало казаться, что весь Лондон погрузился в пучину стихотворства, что само по себе было куда более серьезной угрозой, как признался его милость герцог Уэссекский своему слуге, чем любая французская агрессия.
Но наконец все утряслось и была назначена дата бракосочетания. Посланцы из Дании, Испании, Пруссии, России и даже Китая заполонили столицу. Знать из английских колоний Нового Света и набобы Вест-Индской компании состязались в устройстве экзотических увеселений и для «перелетных», и для высшего света.
Наконец день настал.
— Сара, где ты? — нетерпеливо позвал герцог Уэссекский, расхаживая по коридору перед гардеробной жены.
Херриард-хаус в Ист-Энде, респектабельном районе Лондона, бурлил задолго до рассвета. Из-за столпотворения вокруг Вестминстерского аббатства супругам нужно было выехать из дома не позднее восьми утра, чтобы успеть на церемонию к часу. К тому же их светлости давали один из многочисленных обедов после свадебного, так что в доме, переполненном гостями и наемной прислугой, царил невообразимый хаос.
— Сара! — снова позвал Уэссекс, бесцеремонно распахнув дверь в комнату жены. — Где…
— Да здесь, конечно же. Где мне еще прикажешь быть? — ответила его супруга, почти заглушив гневный крик Нойли, камеристки ее светлости.
Уэссекс остановился, окинув взглядом мизансцену. Герцогиня сидела перед зеркалом, выпрямив спину и сверкая глазами. Ее легкие густые каштановые волосы в роскошном беспорядке рассыпались по плечам. Она смиренно терпела, пока парикмахерша занималась ее прической. Нойли разрывалась между своей госпожой, за туалетом которой надо было следить, и портнихой, которая делала последние стежки на серо-розовом мерцающем платье герцогини.
— Ты еще не одета? — воскликнул Уэссекс, хотя ответ был очевиден.
— Вам-то просто, милорд, надели форму — и готово! Мне бы такое счастье, — язвительно заметила Сара.
Его светлость Руперт Сен-Ив Дайер, герцог Уэссекский, майор, не раздумывая отказался бы от блестящей формы своего полка. Герцог был высок и строен, черноглаз, как его предки из рода Стюартов, и белокур, как его саксонские прародители. Уэссексы могли проследить свою родословную вплоть до веселого двора блистательной Реставрации, хотя первый герцог Уэссекский, чьей матерью была неуемная графиня Скатах, происходил из рода древнего и царственного. Все Дайеры были наделены каким-то холодным и безжалостным обаянием, и молодой герцог, с красотой острой, как сверкающий клинок, — многие из поклонников сравнивали его очарование с поцелуем гильотины — обладал им в избытке. Его светлость недавно женился, хотя у самого еще молоко на губах не обсохло, и говорили, что он по-прежнему связан какими-то интересами с конной гвардией, хотя что это за интересы, мало кто мог сказать. Много лет он числился в Одиннадцатом гусарском полку, а в прошлом году купил себе повышение в чине.
Но его служба была всего лишь прикрытием для тайной деятельности, и они с Сарой подумывали о том, что ему надо бы отказаться от военной карьеры. Правда, сейчас Уэссекс был рад, что пока сохранил свое звание. Голубой мундир с серебряными шнурками, алые лосины и сверкающие ботфорты с золотыми кисточками нравились ему куда больше придворного одеяния с герцогской короной и горностаевой мантией, предписанного обычаем для столь торжественных случаев.
Платье Сары представляло собой нечто пышное с фижмами, перьями, совершенно невообразимое с точки зрения нынешней моды, и в этом старинном одеянии, требуемом правилами жесткого придворного этикета, за которым строго следила супруга Генриха, выглядела она весьма странно.
— Наша карета, мадам, отъезжает через полчаса, невзирая на то, будете ли вы в ней или нет, — сказал Уэссекс с насмешливым поклоном.
— А принцесса так и так выйдет замуж, буду я на церемонии или нет, — рассудительно заметила Сара. — Для того чтобы нести ее шлейф, есть еще семь женщин. Ладно, выйди, Руперт. Ты пугаешь служанок, а быстрее все равно не получится.
Уэссекс, который всегда был предусмотрительным тактиком, молча вышел с глубоким поклоном.
Сара проводила взглядом мужа, испытывая безотчетное удовольствие. Ее грозная свекровь и одновременно крестная, вдовствующая герцогиня, часто повторяла ей, что все мужчины одинаковы и скорее встанут под пушечные выстрелы, чем согласятся присутствовать на публичной церемонии. Но до сего мгновения Сара была уверена, что ее-то собственный супруг, который при первой встрече показался ей длинноносым паяцем, сделан совершенно из другого теста. И теперь ей было даже приятно осознать, что он, как самый обычный мужчина, не в своей тарелке из-за предстоящего. Особенно потому, что его светлость слишком отличался от других мужчин.
Она не уловила тот момент, в который поняла наконец, каков Руперт на самом деле, поскольку первые дни их знакомства были сплошной чередой потрясений, непонимания, загадок, во многом вызванных внезапным и мистическим появлением Сары из иного мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112