Вот что значит, допустить современного человека к архиву! Он все равно ничего не поймет, все переврет, ибо не знает, не понимает исследуемой эпохи, смотрит на нее глазами современного оболваненного демократами идиота.
И неужели не ясно, что само по себе распоряжение Сталина прекрасно подтверждает высказанный нами, реконструированный без всяких документов, подлинный строй мыслей Сталина в 1949-1950 гг.!
Забегая вперед, надо, однако, сказать, что даже Сталину не удалось тогда настоять на своем, не удалось переломить косности внешнеполитического аппарата цекистов, в частности, такого явного, но упорного тупицы, как Суслов, а также уже зараженных после войны буржуазным влиянием зарубежных коммунистов и поднять их на новую борьбу с империализмом. Отказ Тольятти (по болезни) стать новым генсеком Коминтерна, новым Димитровым, заставил Сталина отказаться от этой идеи, без которой, как он правильно предвидел, поражение коммунистического движения, его перерождение – неминуемо.
Именно невеселые мысли насчет будущего, а также наметившийся разлад между прежде послушным аппаратом ЦК и якобы все еще «всесильным» Сталиным, ускорили его конец. Конечно, был выход в том, чтобы казнить Суслова и всю молодую кадровую поросль, пришедшую в ЦК, и не согласную на новый, последний виток классовой борьбы, но, во-первых, Сталин не любил «повторяться», а, во-вторых, ясно видел, что война вызвала общую глубокую усталость общества от политических проблем и простое человеческое, «обывательское» желание «отдохнуть» и «развлечься» приобрело неодолимую силу в обществе, против которой любое приказание, или воля лидера, партии, оставались бессильными.
Вот почему он, в качестве паллиатива, дал себя уговорить Берии, чтобы начать «поддерживающее в народе дух воинственности и дающее отвлечение» т.н. «дело врачей». Это было политически мелко, мизерно, не по-сталински, и Сталин, в конце концов не мог этого не почувствовать по мере приближения процесса по этому делу. И не мог не досадовать на себя и на то, что постепенно становится игрушкой в руках других. И это также ускорило его конец.

.
Сложность момента состояла в том, что во-первых, после 70 лет Сталин стал себя хуже чувствовать, частично сократилась его гигантская работоспособность, а во-вторых, он по ряду международных и внутренних причин не мог открыто, ясно, громогласно призвать народ и народы мира к новому этапу борьбы с империализмом. Никто тогда этой исторической необходимости не понял бы.
В 1949 г. уже нельзя было, как в 1917 или 1919 гг. бросить лозунг «Социалистическое Отечество в опасности!», хотя это было бы исторически правильно. Но опасность хотя и была, однако ее никто не видел, или не хотел видеть. Кроме него. В том числе, не видели ее даже его соратники, с которыми он (кроме, разве Молотова) вообще на этот счет предпочитал не делиться: все равно не поймут.
Именно при такой ситуации у Сталина и стали возникать порой настроения отчаяния, – состояния ранее ему совершенно неизвестного, им ненавидимого, а потому для него – наиболее мучительного.
До 1949 г., т.е. на протяжении всех 70 лет жизни Сталин не знал, что такое безвыходное положение, он всегда, в самые критические моменты сохранял ясную голову и непоколебимый оптимизм, и даже в июне 1941 г., ему потребовалось всего 5 (пять!) суток, чтобы полностью восстановиться после шока от германского нападения и организовать военную жизнь огромной страны и ее вооруженных сил – на новых началах, не допустив в стране ни тени паники, отчаяния или уныния.
Да, в период 1879-1949 гг. все было у Сталина расписано по порядку, и все сбывалось так, как было расписано. Именно поэтому он стал с 1912 г. особенно верить в мистику цифр. Но в 1949 г. цифры – подвели. Правда, не настолько, чтобы это было заметно для других, но зато заметно для него, Сталина, а это было – главное. И было отчего приходить в отчаяние. Неужели он не выдержит? Неужели на этот раз не доведет борьбы до конца? Неужели его стальной, гибкий и несгибаемый, твердокаменный оптимизм будет размыт приливами отчаяния? Нет, нет и нет, хотя моя жизнь – безжалостная, как зверь!


* * *

В жизни Сталина было, по существу, три больших, самостоятельных периода.
Первый – 1879-1912 гг. Борьба за выход в люди и в мир.
Второй – 1912-1939 гг. Борьба за лидерство в партии и государстве.
Третий – 1939-1953 гг. Борьба с противником, заявившим претензии на мировую гегемонию, т.е. борьба за мировое господство, не личное, разумеется, а сталинской державы!
Первый и второй окончились полной победой. Третий – остался незавершенным, его прервала смерть. Вышло мистически, почти как в «Пиковой даме». Тройка, семерка, туз. Три решающих карты жизни. Две сработали безупречно, третья не осуществилась из-за смерти, или, наоборот, стала причиной смерти.
Рассматривая свою жизнь под таким углом, нетрудно было стать немножечко фаталистом. И Сталин, к концу жизни, по-видимому, был склонен уже фатально смотреть на события, хотя его марксистская выучка этому всячески сопротивлялась. И это даже мизерное внутреннее раздвоение, эта небольшая трещинка внутренних противоречий принесла ему гибель, погубила его, психологически, ибо сталинский характер не принимал и не выносил никаких компромиссов. Он вонзался во все, как сталь, – решительно и до конца, без колебаний. И потому малейшее колебание, могло привести его самого в состояние тревоги. Он нс мог поверить, что и он может засомневаться. Это было выше его сил! И страшнее, чем вся его жизнь, безжалостная как зверь!

13. Анализ хронологии сталинской биографии

Итак, приступим к рассмотрению первого периода, 1879-1912 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48