- Прекрасный вечер, правда? - сказал он, глядя в пространство. Я кивнул. - Какая у вас прекрасная бронза. - Подделка, - сказал Лоу. - Разве она не ваша? - Почему вы так думаете? - Потому что вы сказали - это подделка. - Я сказал, что бронза - подделка, потому что она подделка. - Великие слова, - сказал я, - особенно в устах торговца. Лоу снова чихнул и опять поморгал. - Я и купил ее как подделку. Мы здесь любим истину. Сочетание слов "подделка" и "истина" было просто восхитительно в это мгновение, когда засверкали зеркала. [24] - А вы уверены, что несмотря на это бронза может быть настоящей? спросил я. Лоу вышел из дверей и осмотрел бронзу, лежавшую на качалке. - Можете купить ее за тридцать долларов - и еще в придачу подставку из тикового дерева. Резную. Весь мой капитал был равен восьмидесяти долларам. - Я хотел бы взять ее на несколько дней, - сказал я. - Хоть на всю жизнь. Только заплатите сперва. - А на пробу? Дня на два? Лоу повернулся. - Я ведь вас не знаю. В последний раз я дал две статуэтки мейсенского фарфора одной даме, внушавшей полное доверие. На время. - Ну и что? Дама исчезла навсегда? - Тут же пришла опять. С разбитыми статуэтками. Какой-то человек в переполненном автобусе выбил статуэтки у нее из рук ящиком с инструментом. - Не повезло! - Дама так плакала, словно потеряла ребенка. Двух детей сразу. Близнецов. Фигурки были парные. Что делать? Денег у нее не было. Платить оказалось нечем. Она хотела подержать статуэтки у себя несколько дней, полюбоваться. И позлить приятельниц, которых собиралась позвать на бридж. Все очень по-человечески. Правда? Но что было делать нам? Плакали наши денежки. Сами видите, что... - Бронзу разбить не так легко. Особенно если это подделка. Лоу посмотрел на меня внимательно. - Вы в этом сомневаетесь? Я не ответил. - Давайте тридцать долларов, - сказал он, - подержите у себя эту штуку неделю, потом можете вернуть обратно. А если вы ее оставите и продадите, прибыль пополам. Ну, как? - Грабеж среди белого дня. Но я все равно согласен. Я был не очень уверен в своей правоте, поэтому принял предложение. Бронзовую фигуру я поставил у себя [25] в номере. Лоу-старший сказал мне еще, что бронзу списали из Нью-Йоркского музея как подделку. В этот вечер я остался дома. Стемнело, но я не зажигал света. Лег на постель и стал смотреть на фигуру, которая стояла перед окном. За то время, что я пробыл в Брюссельском музее, я усвоил одну истину: вещи начинают говорить, только когда на них долго смотришь. А те вещи, которые говорят сразу, далеко не самые лучшие. Блуждая ночью по залам музея, я иногда забирал с собой какую-нибудь безделушку в темный запасник, чтобы там ее ощупать. Часто это были бронзовые скульптуры, и так как Брюссельский музей славился своей коллекцией древней китайской бронзы, я с разрешения моего спасителя иногда уносил в запасник какую-нибудь из фигур. Я мог себе это позволить, поскольку сам директор зачастую брал домой для работы тот или иной экспонат. И если в музее недосчитывались какой-нибудь скульптуры, он говорил, что она у него. Так у меня выработалось особого рода умение оценивать на ощупь патину. К тому же я провел много ночей у музейных витрин и узнал кое-что о фактуре старых окисей, хотя никогда не видел их при дневном свете. Но как у слепого вырабатывается безошибочное осязание, так и у меня за это время появилось нечто похожее. Конечно, я не во всех случаях доверял себе, но иногда я был совершенно уверен в своей правоте. Эта бронза показалась мне в лавке на ощупь настоящей; правда, ее очертания и рельефы были чересчур определенны, что, возможно, как раз и не понравилось музейным экспертам, но все же она не производила впечатления позднейшей подделки. Линии были четкие. А когда я закрыл глаза и начал обстоятельно, очень медленно водить пальцами по фигуре, ощущение, что бронза настоящая, еще усилилось. В Брюсселе я не раз встречался с подобными скульптурами. И о них тоже сперва говорили, что это копия эпохи Тан или Мин. Дело в том, что китайцы уже во времена Хань, то есть примерно с начала нашего лето-счисления, копировали и закапывали в землю свои скульптуры эпохи Шан и Чжоу. Поэтому по патине трудно [26] было определить подлинность работы, если в орнаменте или в отливке не обнаруживали каких-либо характерных мелких изъянов. Я опять поставил бронзу на подоконник. Со двора доносились металлические голоса судомоек, постукиванье мусорных урн и мягкий гортанный бас негра, который эти урны выносил. Вдруг дверь распахнулась. В освещенном четырехугольнике я различил силуэт горничной, увидел, как она отпрянула назад, крикнув: - Мертвец! - Какая чушь, - сказал я. - Не мешайте спать. Закройте дверь. Я уже приготовил себе постель. - И вовсе вы не спите! Что это такое? - Она разглядывала бронзу. - Зеленый ночной горшок, - отрезал я. - Разве не видите? - И чего только люди не придумают! Но зарубите себе на носу: утром я его не стану выносить! Ни за что. Выносите сами. В доме хватает уборных. - Хорошо. Я снова лег и заснул, хотя не собирался спать. Когда я проснулся, была глубокая ночь. И я сразу не мог сообразить, где нахожусь. Потом увидел бронзу, и мне на минуту показалось, что я снова в музее. Я сел и начал глубоко дышать. Нет, я уже не там, неслышно говорил я себе, я убежал, я свободен, свободен, свободен. Слово "свободен" я повторял ритмично: про себя, а потом стал повторять вслух - тихо и настойчиво; я произносил его до тех пор, пока не успокоился. Так я часто утешал себя в годы преследований, когда просыпался в холодном поту. Потом я поглядел на бронзу: цветные отсветы па ней вбирали в себя ночную тьму. И вдруг я почувствовал, что бронза живая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21