Валентин повернул вправо. Машину занесло на мокром булыжнике. Он не
растерялся: сбросил газ, переложил руль и только затем выжал сцепление,
переключил скорость. К паркингу у ресторана подкатил как ни в чем ни
бывало. Однако его пируэт на повороте не остался без внимания. Коренастый
степенный автоинспектор, чья машина стояла несколько поодаль, у летнего
кафе, подошел к "Волге", укоризненно покачал головой.
- По такой дороге в дождь даже на оперативной машине гонять не
рекомендуется.
- Виноват, исправлюсь, - выходя из "Волги" и поднимая воротник
модного плаща, извинился Валентин, а затем представился.
Инспектор почтительно дернул руку к фуражке:
- Госавтоинспектор, старший лейтенант Кузишин. Прибыл по вашему
вызову.
Валентин протянул ему руку, спросил, приехал ли старшина Швачко.
- Никак нет. Отпросился на выходной в село, сестру замуж выдает. Еще
до того как вы позвонили, отпросился. Но вы не сомневайтесь, товарищ
майор, я в курсе, потому как можно сказать, первым обнаружил того мужчину.
Если желаете, покажу то место.
Валентин не торопился. Отступив под навес густого каштана, достал
сигареты, протянул Кузишину, закурил сам.
- Иван Семенович, в рапорте вы указали, что обнаружили потерпевшего в
23:10, но время своего прибытия к ресторану не уточнили. В журнале
дежурного имеется запись, что приказ следовать сюда вам был дан в 22:35,
когда вы находились на улице Богдана Хмельницкого около полиграфического
института. Сейчас я проделал тот же путь и затратил на него десять минут.
- У нас со Швачко около пятнадцати вышло: мы потише ехали, - скупо
улыбнулся Кузишин, но тут же погасил улыбку. - Тем вечером дождь посильнее
этого был. А потом "Москвич" - не "Волга".
- Расскажите подробнее.
Вечером четвертого июня Кузишин со своим напарником - старшиной
Швачко патрулировали в районе улиц Богдана Хмельницкого - Валовой. Тогда,
как и сейчас, шел дождь. Несмотря на это, движение автотранспорта в районе
названных улиц было интенсивным, что создавало напряженную дорожную
обстановку. Однако к началу одиннадцатого колонны идущих в опасной
близости "Волг", "Жигулей", "Запорожцев", интуристских "татр",
"мерседесов", "фольксвагенов" значительно поредели. Инспекторы уже
подумывали о возвращении в гараж ГАИ, - время их дежурства подходило к
концу. Но в половине одиннадцатого Кузишина вызвал по радио оперативный
дежурный и велел ехать к ресторану "Высокий Холм", где скопилось много
легковых автомобилей и куда было вызвано еще с десяток такси. К чему это
скопление могло привести на узкой, во многих местах идущей вдоль обрывов
дороге, Кузишину и Швачко не надо было объяснять. Тем не менее скорость
они не форсировали, ехали, как обычно - оснований для тревоги пока не
было.
К ресторану подъехали в 22:50. В паркинге, на площадке перед
рестораном и летним кафе, стояло до тридцати машин. Удивляться нечему: тем
вечером справляли две свадьбы и банкет по случаю полувекового юбилея
главного бухгалтера горжилстройтреста. Кроме этих машин, к закрытию
ресторана прибыли служебный ЛАЗ стройтреста и семь такси. Обстановка
сложилась головоломная: разъехаться такому количеству машин на неширокой,
к тому же мокрой площадке непросто: малейшая оплошность водителя грозила
аварией, а то и катастрофой - с площадки до обрыва рукой подать. Хлопот у
Кузишина и старшины Швачко хватало. Видимо поэтому Кузишин не отреагировал
на фразу, брошенную из салона проезжающей мимо "Волги" одним из пассажиров
- подвыпившим круглолицым бородачом:
- Лейтенант, на петле голый мужик лежит! Вроде бы загорает. Штрафани
его за халатность - солнце-то вторую неделю не показывается!
Кузишин не придал значения этим словам - мало ли что болтают люди
после веселого застолья. Но спустя минуту или две около него притормозил
"Москвич-412". Его водитель - пожилая женщина в толстой вязаной кофте,
натянутой поверх вечернего платья, заметно волнуясь, и то и дело
оглядываясь назад, сказала Кузишину, что в том месте, где разворачиваются
машины (это место водители прозвали "петлей") на обочине лежит раздетый
человек. На этот раз Кузишин не стал мешкать: велев напарнику регулировать
разъезд машин, он направился на "петлю", прихватив с собой фонарь.
Раздетого мужчину Кузишин обнаружил в пятидесяти метрах от летнего кафе,
чуть ниже того места, где дорога, углубляясь в лесопарк, делает кольцевой
поворот. Ночью это место не освещается, и лежащего на обочине человека
можно было заметить только при свете фар проезжающих мимо автомобилей.
Мужчина лежал головой к дороге, уткнувшись лицом в землю и привалясь боком
к дереву. Его тело было испачкано землей. Создавалось впечатление, что он
полз от обрыва, пытаясь достичь дороги, но силы оставили его.
Сперва Кузишину показалось, что человек пьян (близость ресторана и
кафе наталкивала на такую мысль), и то ли сам разделся в состоянии
алкогольного умопомрачения, то ли над ним, пьяным, кто-то зло подшутил.
Однако, всмотревшись пристальнее, он заметил кровь на щеке лежащего, а
затем обнаружил рану у него на виске. Кузишин наклонился над раненым, взял
за плечо и едва не одернул руку - тело было холодным. Инспектор решил, что
мужчина мертв. Тем не менее, опустился на колени, припал ухом к мокрой
спине, чуть ниже левой лопатки и вскоре уловил слабые удары сердца.
Остановив разворачивающееся на "петле" такси и высадив из него
пассажира, Кузишин с помощью водителя втащил раненого в салон, уложил на
заднем сиденье, примостился рядом, коротко бросил водителю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46