– Ну и дела, – сказала она. – Эх вы, мужчины. – Они чуть попятились, теснясь, переминаясь с ноги на ногу, не глядя ни на нее, ни на жену Генри, которая стояла в ногах кровати, неподвижная, сложив руки под передником. – Пусть все выйдут отсюда, В. К., – сказала миссис Литтлджон Рэтлифу. – Ступайте на двор. Поглядите, не найдется ли там другой игрушки, такой, чтоб укокошила еще кого-нибудь из вас.
– Ладно, – сказал Рэтлиф. – Идем, ребята. Здесь в доме уже ловить некого.
Все пошли за ним к двери на цыпочках, наступая друг другу на ноги, и их огромные тени ползли по стене.
– Ступайте позовите Билла Варнера, – сказала миссис Литтлджон. – Скажите, мул занемог.
Они вышли, не оглядываясь. На цыпочках прошли коридор, веранду и окунулись в море лунного света. Только теперь они заметили, что серебристый воздух словно бы пронизан слабыми, неизвестно откуда исходящими звуками – тонкие и далекие крики, потом снова стук копыт на деревянном мосту, похожий на дальний гром, и снова крики, слабые, тонкие, взволнованные и звонкие, как колокольчики. Один раз можно было даже расслышать слова: «Тпру. Держи ее».
– Быстро она через этот дом пробежала, – сказал Рэтлиф. – Теперь, наверное, зашла в гости к другой хозяйке. – Позади них, в доме, громко закричал Генри. Они оглянулись назад, в темноту прихожей, куда из двери спальной падал прямоугольник света, и услышали, как крик перешел в хриплый, одышливый стон: «А-а, а-а, а-а», – на все более высокой ноте, а потом стон снова перешел в крик. – Идем, – сказал Рэтлиф. – Надо позвать Варнера. – И они гурьбой пошли по дороге, выбеленной лунным светом, сквозь трепетную апрельскую ночь, пронизанную журчанием бродящих соков, влажным шорохом лопающихся почек, несмолкающими, тонкими, тревожными криками и короткими, замирающими раскатами копыт. В доме Варнера было темно, в свете луны он казался тусклым и плоским. Они стояли темной кучей посреди поблескивавшего серебром двора и кричали под темными окнами до тех пор, пока в одном не показалась чья-то фигура. Это была жена Флема Сноупса. Она была вся в белом, и на этом фоне ее тяжелая коса казалась почти черной. Она не высунулась наружу, а просто стояла у окна, вся в лунном свете, как видно ослепленная им, во всяком случае, вниз она не глядела – тяжелые, золотые волосы, на лице – не трагическое и даже, пожалуй, не обреченное выражение, а просто печаль проклятия; плавные округлости крепких грудей выступали под мраморно-белыми складками одежды; какой Брунгильдой, какой Лорелеей на фальшивой скале из папье-маше, какой Еленой, вернувшейся в призрачный, обманный Аргос Брунгильда – героиня германско-скандинавской мифологии и эпоса. В немецкой «Песни о Нибелунгах» – дева-воительница, правящая сказочной страной Исландией; к ней сватается Гунтер, который становится ее мужем при помощи Зигфрида, выдержавшего за него все брачные испытания и лишившего деву невинности. Лорелея – водяная нимфа Рейна, живущая на одноименной скале и завлекающая моряков своим волшебным пением. Легенда о ней не имеет фольклорных источников и восходит к произведениям немецких романтиков (К. Брентано, Г. Гейне и др.). Аллюзия на миф о Елене Прекрасной здесь неточна, поскольку Елена после Троянской войны возвратилась не в Аргос, а в Спарту. С Аргосом связан другой миф – об убийстве царя Агамемнона его неверной женой Клитемнестрой и ее любовником Эгисфом.

, никого не ждущей, казалась она стоявшим внизу. – Добрый вечер, миссис Сноупс, – сказал Рэтлиф. – Мы пришли за дядюшкой Биллом. Генри Армстид ранен, он у миссис Литтлджон.
Она исчезла. Мужчины ждали в лунном сиянии, прислушиваясь к слабым, далеким крикам и возгласам, пока не вышел Варнер, который появился быстрее, чем они ожидали, накинув пальто поверх ночной рубашки и на ходу застегивая штаны, а подтяжки двумя петлями болтались под полами пальто. Он нес потертый чемодан с похожими на паяльники инструментами, которыми он вливал лекарства, резал, пускал кровь и вскрывал нарывы или рвал зубы лошадям и мулам; он сошел с крыльца, худой и нескладный, и его хитрое, жестокое лицо чуть насторожилось, когда и он прислушался к слабым, звонким крикам, которыми был пронизан серебристый воздух.
– Что они, все травят этих своих кроликов? – сказал он.
– Да, кроме Генри Армстида, – сказал Рэтлиф. – Этот уже свое получил.
– Ха, – сказал Варнер. – Это ты, В. К.? Сам-то много ли накупил?
– Я опоздал, – сказал Рэтлиф. – Никак не мог поспеть вовремя…
– Ха, – сказал Варнер. Они вышли за ворота и зашагали по дороге. – Что ж, ночь сегодня ясная и прохладная, для охоты в самый раз. – Луна теперь светила прямо над головой, – жемчужно-дымчатая, она сияла над бледными звездами и меж бледных звезд, в мягком небе, которое медленно, виток за витком, свертывалось по краям. Они шли тесной гурьбой, топча свои тени на мягкой дорожной пыли и тени распускавшихся деревьев, кроны которых летели к бледному небу, вонзаясь в него красивыми острыми верхушками. Они миновали темную лавку. Потом впереди показалась груша. Она высилась в туманной серебристой неподвижности словно застывший снежный каскад; пересмешник все пел на ее ветке. – Поглядите на эту грушу, – сказал Варнер. – Видать, богато уродит в нынешнем году.
– Да и кукуруза тоже, – сказал один.
– Такая луна хороша для всякого плода, – сказал Варнер. – Помню, как мы с миссис Варнер ждали рождения Юлы. У нас уже была тогда целая куча детишек, и, может, лучше бы на этом и успокоиться. Но я хотел еще дочерей. Старшие повыскочили замуж и разъехались, а мальчишки, те едва подрастут и становятся хоть на что-нибудь годны, глядишь, работать и не думают, некогда им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138