Внизу, на улице, исчез из виду последний беглый сирота. А в приюте надсаживались колокольчики. Мадж добрался по веревке до мостовой, Глупость рухнула с высоты пять футов и чуть не сломала лодыжку. Да и как было не упасть, если над ее головой спиралью закружилось розовое полотно?
– А, черт! – выругался, глядя вверх, выдр. – Я привязал веревку к столбику кровати. Видать, ктой-то ее перерезал.
Снизу было видно, как Джон-Том, вися на одной руке, отмахивается посохом. Из кладовой вылетали на улицу яростные вопли. Громко скрипела, сгибаясь в петлях, решетка.
– Еще чуток – и его сцапают, – беспомощно пробормотал выдр, – если тока раньше решетка не отвалится.
Он ошибся дважды. Из кладовой кто-то ткнул за окно копьем. Джон-Том отпрянул от острия и сорвался. Посох вывалился из пальцев, а сам он полетел вниз головой, закутанной в плащ из ящеричьей кожи. Закричала Глупость. Из теней донеслись возгласы потоньше – кое-кто из детей задержался передохнуть и увидел падение своего избавителя.
Но тошнотворного удара плоти о камень не последовало.
Розарык тихо крякнула, и только этот звук выдал напряжение ее могучих лап под тяжестью Джон-Тома.
Стащив с головы плащ, он поднял взгляд на тигрицу.
– Спасибо, Розарык.
Она ухмыльнулась и осторожно опустила его. Юноша выпутался из накидки и подобрал посох. Дуара, висевшая у него за спиной, перенесла падение отлично.
– Чертовски хороший подхват, милашка. – Мадж хвалебно шлепнул тигрицу по заду и брызнул в сторону, не дожидаясь, пока огромная лапа вышибет из него дух.
В открытом окне появилось несколько образин, воздух над мостовой сотрясался от яростного рева и непередаваемо жутких угроз. Джон-Том пропускал их мимо ушей.
– Не ушибся? – участливо осведомилась Розарык.
– Целехонек. – Он поправил накидку и вытер лицо. – Если б ты меня не поймала, долго пришлось бы Клотагорбу дожидаться своего лекарства.
– Я вижу, ты вытащил девчонку.
Глупость решительно шагнула к ней.
– Я не девчонка! Я такая же большая, как и ты.
Подняв брови, Розарык окинула взглядом этого человеческого недомерка.
– Дохогая, таких больших, как я, здесь нет.
– Все зависит от того, чему отдается предпочтение: качеству или количеству.
– Эй, телки, вы это че? – Мадж встал между дамами. – Я, конечно, не намекаю, что вам полезно выпустить друг дружке потроха, но, прежде чем начать драчку, вы уж дайте мне минут десять для рывка на старте. – Он вытянул лапу вправо. – Хотя, по-моему, сейчас не самое удачное время для личных разборок.
Возле парадного появилась по меньшей мере дюжина взрослых в черном. Джон-Тому не удалось определить, с ними ли Чокас, да это и не интересовало его настолько, чтобы задерживаться.
Они двинулись в противоположном направлении, и вскоре Джон-Том увидел, что погони можно не опасаться. Гестаповцы в черных мундирах, носящие невинное прозвище Друзья Улицы, и не думали их преследовать. Они рассыпались по улицам и переулкам в поисках своих беглых подопечных.
Джон-Тому очень хотелось вмешаться, но, сколь трудно это ни было, он убедил себя, что для детей сделано все возможное. Большинство, если не все, благополучно скроются в густонаселенном городе и, надо полагать, не упустят первой же возможности избавиться от подозрительных черных рубашек с кружевами.
То же самое предстояло одной из его спутниц.
– Глупость, надо снять рубашку.
Она послушно принялась стягивать ее через голову.
– Нет, нет, не сейчас, – поспешил он остановить девушку.
Они бежали по улице, круто спускавшейся к морю. Накрапывал дождь. Джон-Тома это радовало – дождь заставит детей попрятаться.
– А почему не сейчас? – Глупость посмотрела на него с любопытством, сразу уступившим место застенчивой улыбке. – В плену у Корробока на мне не было ничего, кроме железного обруча, но тогда моя нагота тебя не смущала.
– Она меня не смущает, – солгал он. – Просто дождь идет, и я не хочу, чтобы ты схватила воспаление легких.
Жители Снаркена, вышедшие на вечерний променад, с интересом оглядывались на бегущих.
– А мне нипочем, если ты увидишь меня голой, – невинно заявила она. – Ведь я тебе чуточку нравлюсь, правда, Джон-Том?
– Конечно, ты симпатичная.
– Нет. Я не об этом. Скажи, я тебе нравлюсь?
– Слушай, Глупость, не будь дурочкой. Ты еще ребенок.
– Кореш, фигурка у нее не детская.
– Мадж, не суйся! – вспылил Джон-Том.
– Ну, извини, шеф. Не мое собачье дело, да? – Он попытался спрятать ухмылку и, мельтеша короткими толстыми лапами, живо переместился поближе к Розарык.
– Я просто забочусь о твоем благополучии, – попробовал объяснить Глупости Джон-Том. – И не в моей натуре заводить любимчиков. Ты, наверное, заметила, что из приюта мы выпустили всех, а не тебя одну.
– Да, но пришли вы не ради всех, а ради меня одной.
– Конечно, Глупость. Ты же наша подруга. Хорошая подруга.
– И только? – Мокрая ткань, плотно облепив девичью фигурку, все сильнее отвлекала Джон-Тома от дороги. – Всего-навсего хорошая подруга?
Краем уха слушая этот инфантильный диалог, Розарык не могла подавить раздражение. Люди – идиоты. Сама она на бегу успевала осмотреть каждую аллею, которую они пересекали. Друзья Улицы, как только соберут попавшихся беглецов, конечно, заявят в полицию о налете на приют. Мало ей этой заботы – приходится выслушивать банальности из уст юной человеческой самки, бесстыдно флиртующей с Джон-Томом.
Но отчего? – задумалась она над причиной своего смущения. Почему ей так докучает безобидная человеческая болтовня? Ведь чаропевец, хоть он и очень мил, не принадлежит ни к одному из родственных ей семейств. Ни о чем, кроме дружбы и взаимного уважения, тут и думать не стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88