Стилихон, Велемудов сын, всюду проникал, хватал все руками. Он трогал
богов, колупал пальцами - это легко видно было по светлым пятнам на
закопченном лице Доннара. Под конец Стилихон сронил со стены дедушкин щит
прямо на Ильдихо, которая спала на лавке под щитом. Ильдихо оттаскала
Стилихона за волосы. На вопли Стилихона прибежал Велемуд и хотел бить
дедушкину наложницу, но тут вмешался дедушка и пуще прежнего взъярился на
Велемуда.
"Вандал - он что коровья лепешка, - сказал дедушка Рагнарис. - Пока
на дороге лежит - тебе до нее и дела нет, а как вступишь - так только о
ней и думаешь".
Велемуд, чтобы сделать приятное дедушке, Стилихона высек.
Дедушка смягчился сердцем своим и взял Велемуда с собой на тинг.
А этот Велемуд все говорил деду и отцу моему, Тарасмунду, как нужно
делать то-то и то-то и замучил их советами. Вот дедушка и сказал этому
Велемуду, что полезно вандалу увидеть правильный обычай, как готы судят
дело о бесчестии.
Брат мой Гизульф уже взрослый и потому пошел на тинг с ними.
На тинге Агигульф, отец Фрумо, рассказал всем про то, какая беда
постигла его дочь Фрумо, говоря, что она была обнажена по нужде, а вовсе
не с целью завлечь мужчину.
И этим, так сказал он, воспользовался Агигульф, сын Рагнариса, то
есть, наш дядя Агигульф.
Нашего дядю Агигульфа держали за руки двое могучих воинов, Теодегаст
и Гизарна, чтобы тот, ежели случится ему впасть в священную ярость, никого
не убил и не покалечил на тинге.
Тогда Хродомер, старейшина, спросил нашего Агигульфа, было ли все это
так, как рассказал Агигульф, отец Фрумо. В ответ наш дядя Агигульф только
рычал, роняя пену с усов. Тогда Агигульф, отец Фрумо, закричал, что это
означает "да". И поддержали его родичи его, Ардасп и Одвульф, родич
Велемира.
Рагнарис сказал, что Одвульф орет на тинге, как беременная баба, буде
ниспошлет ей Вотан, смеха ради, священную ярость.
Тарасмунд и Гизульф, сын его, закричали, что рычанье Агигульфово
означает "нет". Сам же дядя Агигульф ничего не говорил, а только тряс
головою.
Тогда Хродомер обратился к отцу Фрумо с вопросом, каким бы он
довольствовался выкупом. Агигульф же, отец Фрумо, сказал, что ему довольно
было бы видеть дочь свою замужем за тем, кто лишил ее чести.
Тогда Велемуд, который только и ждал, чтобы вставить словцо, сказал,
что отец Фрумо все подстроил для того, чтобы навязать славному роду
невестку кривую и придурковатую. И если дочери Агигульфа и родичей его,
Одвульфа и Аргаспа, валяются по кустам в чем мать родила, то во всем селе
не хватит воинов укрыть их позор в тени своей доблести. Воистину, так
сказал Велемуд, сын Вильзиса, вандал, перед лицом горделивых готов.
Того не стерпела гордость готская. Старейшина Хродомер бросил в лицо
дедушке Рагнарису упрек - что тот привечает всякий чужеродный сброд.
Такого не стерпел дедушка Рагнарис. Ибо хоть и не любил он Велемуда, но
считал того за родича. Хоть и дурным, как говорил Рагнарис, советом, а все
же спас хитроумный вандал жизнь Тарасмунду.
И потому вступился дедушка Рагнарис за Велемуда. "За Велемудом внучка
моя, Хильдегунда. Она благородных кровей и родила Велемуду сына. И сам
Велемуд, хоть он и из вандалов, но среди них, вандалов, известного рода".
Такими словами вступился дедушка Рагнарис за Велемуда.
Тогда Хродомер предложил обоим Агигульфам решить дело честным
поединком. На что дедушка Рагнарис справедливо возразил: буде наш Агигульф
убьет Агигульфа, отца Фрумо, придется нам брать Фрумо в дом сиротой, так
что победа обернется тем же поражением.
Брат мой Гизульф хотел было предложить, чтобы Фрумо выдали замуж за
Ахму-дурачка, но отец наш Тарасмунд взял его за ухо и не дал сказать.
Тут Аргасп и Одвульф закричали на Велемуда, что дочь Одвульфа честная
девица и нигде не валялась. На это Велемуд возразил, что хоть он здесь и
три дня, но уже немало наслышан о дочерях Аргаспа и Одвульфа и их вольном
нраве. Тут Аргасп, у которого не было дочери, не стерпел и напал на
Велемуда, обнажив меч.
Отец мой Тарасмунд, дед мой Рагнарис и брат мой Гизульф вступились за
Велемуда как за родича, а другие удерживали Аргаспа от смертоубийства.
И так, сохраняя боевой порядок, родичи мои отступили к дому.
В доме же дедушка увидел, что Стилихон нахлобучил себе на голову
Арбра вместо шлема. Сестра же моя Сванхильда пожаловалась, что Стилихон
дерется.
Так все бранились между собой, а женщины ворчали. Потому что из-за
Велемуда поссорились со всем селом. Хильдегунду, по беременности ее,
стошнило.
Тут брат мой Гизульф сказал дедушке, что женили бы на кривой Фрумо
Ахму-дурачка - и вышло бы замирение. Дедушка похвалил Гизульфа за
догадливость и спросил, давно ли такое придумал. Гизульф сказал: "Да,
давно". Нахмурился тут дедушка Рагнарис и спросил, почему же на тинге
смолчал Гизульф, когда едва до кровавой сечи не дошло. Гизульф же
признался тут, что отец наш держал его за ухо и говорить не давал. Тогда
дедушка Рагнарис, по отцовскому праву, дал Тарасмунду затрещину и тотчас
поспешил к Агигульфу, отцу Фрумо.
Вскоре туда пришли Хродомер, и они долго толковали.
Через день Агигульф-сосед пригнал к нам на двор корову, а
Ахму-дурачка увел с собой. Дедушка Рагнарис был очень доволен и говорил,
что от Ахмы пользы не было никакой, а от коровы очень большая.
Назавтра мы с Гизульфом, вызвав Ахму-дурачка из дома Агигульфова (ибо
он жил теперь при тесте своем), допытывались, хорошо ли быть женатым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75