А дядя Агигульф
сказал, что Велемуду позавидовать можно, ибо умер Велемуд так, как хотел.
Арегунда с рогатиной на одного из чужаков бросилась и бой затеяла.
Прочие мимо пробежали, в дом, оставив их на дворе сражаться.
В доме, Арегунда слышала, рубились, яростно, но очень недолго. От
чужаков, видимо, Гото отбивалась, потому что Хильдегунда пластом лежала со
своей писклявой дочкой Аскило.
Арегунда противника своего убила и лицо себе его кровью измазала. Так
обычай их племени велит. Едва выпрямилась, как Стилихона увидела. Бежал с
криком Стилихон, страхом охваченный. Арегунда успела ему под ноги рогатину
свою сунуть; споткнулся и упал - только так и поймала мальца. Схватила его
за руку и прочь потащила, потому что над крышей дома велемудова уже дымок
появляться стал. В доме было уже тихо, видать, всех убили. Чужаки же еще
на двор не вышли, поджигали дом.
Когда Арегунда со Стилихоном уходила спешно, Велемуд еще жив был.
Хоронясь, из села выбрались и в то убежище лесное ушли, где Ульф их
потом нашел. Свой дом тоже, уходя, видела - и его сожгли чужаки.
Потом в лес еще люди пришли, от чужаков спасшиеся, только их немного
было. И Визимар тогда же пришел. Они с Визимаром и еще одним человеком по
другим лесным убежищам ходили, своих искали, но только двоих нашли. В
одном из убежищ еще труп лежал, от ран умер тот человек, Эохар его звали.
С него она пояс взяла, шлем и копье. Этот Эохар тем славился, что всегда и
все прежде других успевал. Даже и перед нападением этим, как ни внезапно
оно было, вооружиться успел. Изрублен был страшно, неведомо, как до
убежища добрался.
Арегунда с Визимаром и другим вандалом поскорее ушли оттуда, потому
что оставаться там было опасно: Эохар мог след кровавый оставить.
Кузница визимарова на отшибе стояла, как водится. К нему немногие из
чужаков сунулись; понадеялись, что кузнец один будет. Кузнец и вправду
один был; да только одного Визимара на троих чужаков с лихвой хватило -
всех положил у порога кузницы своей. Обернулся к селу - а село уже пылает.
И не пошел Визимар в село, к убежищу лесному направился.
Рад был тому, что и столько из его села от смерти спаслось.
Вот что рассказала Арегунда-вандалка.
Тут дядя Агигульф, наконец, в себя пришел и к деве воинственной
подступился. Голову засоленную, что на поясе носил, показал ей, прямо в
лицо сунул, и спросил, не такие ли нападали?
Та насмешливо фыркнула и сказала, что те, что нападали, посвежее
были. Но подтвердила: похоже.
Тарасмунд брата потеснил немного и, не чинясь, спросил эту Арегунду,
почему она как мужчина ходит. Или у вандалов то принято, чтобы бабы о
главном своем деле забывали - детей носить?
Арегунда покраснела, но не рассердилась. Я удивился своему отцу. У
Тарасмунда всегда получается запросто о таких вещах говорить, за которые
иному бы голову раскроили.
Та девица Арегунда сказала, что в семье у отца ее, Гундериха,
рождались одни девки. По хозяйству один надрывался, потому что мать все
время беременной была, а последними родами и вовсе померла. Оттого и жили
беднее прочих. Арегунде же было обидно. Среди сестер она статью
выдавалась; вот и решила за сына отцу своему побыть. Арегунда сказала, что
не хочет жить, как жила ее мать, и умереть, как мать умерла. И жить как
сестры ее, которых по прочим селам кое-как замуж рассовали, будто пшеницу
прошлогоднюю.
Тот брат Велемуда, который к Лиутару в дружину потом ушел, смеха ради
обучил ее кое-чему из ратного искусства. А как тот в бург ушел, к Визимару
повадилась и рубилась с ним на мечах, пока в глазах не темнело. Визимар ей
дальним родичем приходится.
Добавила Арегунда, что кроме Визимара и Велемуда дружбы ни с кем не
водила - а Велемуд ее привечал больше ради своего брата. Арегунда же на
Велемуда часто умилялась, балаболкой его считая. И многие в селе таким его
считали. Но не то, как жил человек, важно, - то важно, как он умер.
Сказала так Арегунда и замолчала.
Тарасмунд все так же спокойно спросил ее, а к ней-то самой как в селе
вандальском относились? Арегунда покраснела и сказала дерзко, что
придурковатой ее считали, особенно же отец Велемуда - Вильзис. Вильзис
постоянно пенял Велемуду: мало того, что с готами связался (подожди, мол,
они еще портки последние с тебя снимут, такой уж они народ!), так еще и
придурковатую эту у себя привечает. При Арегунде пенял, не стесняясь, -
видимо, думал, раз придурковата, так и речи человеческой не разбирает. А
может, и не думал. Вильзис - прямой человек был, говорил, как рубил мечом:
размахнется да ударит, а после глядит - чего получилось.
Как умер Вильзис, Арегунда не знает, но думает, что геройски, ибо от
дома Вильзиса большой шум шел. И нескоро тот дом загорелся - один из
последних занялся.
После помолчала Арегунда и вот что сказала о Вильзисе, старике. Когда
Велемуду сон приснился и он в капище готское поехал за прорицанием и жену
свою готку с собой захватил, старик Вильзис так разъярился, что все то
время, пока Велемуда не было, по дворам ходил и рассказывал, как сына из
дома выгонит. Вот пусть только вернется - и сразу выгонит. Вместе с
женой-готкой и Стилихоном, отродьем готским.
Я на дядю Агигульфа поглядел и увидел, что эта вандалка Арегунда
нашему дяде Агигульфу очень не по душе пришлась. Я не понял, почему.
Слова же Вильзиса о готах (пусть даже он это о противном Стилихоне
говорил) слышать было обидно.
Вандалка же сама поняла, что лишнее сказала, и разговор на том
оборвала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75