Возможно, причиной тому было то, что все члены команды имели примерно одинаковый возраст – в пределах от тридцати до сорока лет.
Самым старшим участником экспедиции, не считая руководителя, был Борщевский. С седеющими волосами и глубокими залысинами, въедающимися в его вечно растрепанную шевелюру со стороны высокого лба, он выглядел даже несколько старше своих тридцати девяти. Несмотря на то, что Борщевский постоянно был чем-то недоволен, на его ворчание никто практически не обращал внимания, поскольку знали, что, морща нос и негромко бормоча различные проклятия, он тем не менее не хуже других справится с любым заданием. Тейнер единственный позволял себе время от времени подшучивать над Борщевским, но при этом внутреннее чутье подсказывало ему, что в случае непредвиденной ситуации психолог сумеет сохранить присутствие духа и выдержку.
Две женщины, входящие в команду, внешне разительно отличались друг от друга. Ирина Адлер была невысокой, чуть полноватой блондинкой с коротко остриженными волосами, а Александра Неслова – высокой и стройной брюнеткой с пышной прической. Но обе они имели прекрасную спортивную форму и во время тренировок уступали лишь немногим из мужчин.
На полосе препятствий никто не мог состязаться с Игорем Бочковым и Идо Суни. Первый был прекрасно сложен и отличался природной гибкостью и силой, что помогало ему легко справляться с любыми нагрузками. Суни же был худым, невысоким, чуть сутуловатым, но в нужный момент действовал с такой энергией и напором, что остальные только диву давались: откуда в нем столько силы? На все вопросы Суии как бы в шутку отвечал, что изучал тайную практику подготовки воинов древних времен. Но, глядя на его особую методику разминки, когда казалось, что остовом тела Суни является не жесткий костный скелет, а каркас из упругой резины, Тейнер начинал подозревать, что в его словах могла крыться и определенная доля истины.
Чернобровый весельчак Григорий Гаридзе никогда не терял оптимизма и хорошего настроения. Шуточки и подначки, которыми он непрерывно сыпал, были безобидными, хотя и не всегда удачными. Но наблюдавшему за ним Тейнеру все время казалось, что истинной причиной показной непринужденности Гаридзе была глубоко укоренившаяся неуверенность в себе.
Фред Морвуд, Рудольф Штайнер, Алекс Шеридан и Нильс Бодо были добросовестными трудягами. То, что не получалось с первого раза, каждый из них готов был повторять без конца. Результаты у них были неплохими, но и сил они потребовали немалых.
Оставшиеся двое, Борис Мастертон и Олег Баев, внушали Тейнеру некоторое опасение. Может быть, в своей области каждый из них и был отменным специалистом, но вот показатели их подготовки, которые больше всего интересовали руководителя экспедиции, являлись весьма средними. К тому же Мастертон по натуре был несколько замкнутым, что затрудняло ему общение с остальными членами группы. Баев же держал себя настолько высокомерно, что ни у кого и желания не возникало предложить ему помощь. Видя все это, Тейнер тем не менее надеялся, что в условиях небольшой замкнутой группы некоторые недостатки этой парочки не смогут сколько-нибудь серьезно повредить экспедиции.
И еще был Игорь Стинов.
Тейнер общался с ним дольше и чаще, чем с остальными членами группы, и тем не менее Стинов оставался для него самым непонятным из всех участников предстоящей экспедиции. Стинов был человеком Сферы и, похоже, не собирался забывать об этом.
Он добросовестно выполнял все свои обязанности, но, несмотря на неоднократные предложения Тейнера и других, старательно избегал неофициальных контактов с товарищами по группе.
– Ты не должен сторониться тех, с кем тебе предстоит выполнять единое задание, – сказал как-то раз ему Тейнер.
– Мы по-разному понимаем стоящую перед нами задачу, – ответил на это Стинов. – Вы собираетесь просто прогуляться по Сфере. Я же отправляюсь туда, зная, что нам предстоит перевернуть жизнь Сферы вверх дном. Хотите вы этого или нет, но так оно и получится. После известия о том, что на Земле существует жизнь, общественное устройство Сферы не сможет оставаться в прежнем виде.
– Мы не станем предпринимать никаких действий, пока не убедимся, что не нанесем тем самым вреда Сфере, – сказал Тейнер и спокойно, без видимого раздражения добавил:
– Кажется, мы уже обсуждали этот вопрос.
– Конечно, – усмехнувшись, кивнул Стинов. – Ведь для вас Сфера – это резервация, в которой можно вволю изучать чужую, незнакомую жизнь.
Порою у Тейнера закрадывалось сомнение: станет ли Стинов, оказавшись в Сфере, действовать заодно со всеми? Тейнер так и не смог понять, чем для него являлась Сфера: неприветливой родиной, которую пришлось покинуть и которую теперь он надеялся вытащить из пропасти многовекового забвения, или же чем-то похожим на бредовое видение, возвращение куда не имело ни малейшего смысла?
Кроме того, и те, кто назначил Тейнера руководителем экспедиции, негласно намекнули о необходимости контроля за действиями Стинова. Тейнер сделал вид, что ничуть не удивлен такой постановкой вопроса. Как говорится, береженого Бог бережет. Ведь о том, что происходит в Сфере, было известно только со слов Стинова. А что, если у него был повод предоставить искаженную информацию?
Стинов был на Земле чужаком, таким же непонятным, загадочным и отчасти внушающим опасение, как и мир, откуда он пришел. Это прекрасно понимал и он сам, и Тейнер, который все это время старательно пытался убедить его в обратном.
В то время, пока в Исследовательском центре, расположенном в оазисе, продолжалась усиленная подготовка участников экспедиции, в пустыне, в десяти километрах от Сферы стабильности, полным ходом шло строительство стартовой площадки для двух челноков, которые должны были доставить экспедицию на место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21