«Это было как удар под дых, – продолжала Синтия. – Я даже не разозлилась. Я была просто огорошена... Поэтому вместо того чтобы кинуться на них с кулаками и начать выяснять отношения, я почувствовала, что мне необходимо немедленно оттуда убраться».
Бросившись наверх, Синтия наспех покидала в чемодан кое-какие вещи, в то время как дорожные чемоданы все еще лежали в багажнике автомобиля. Проходя мимо спальни для гостей, она углядела на ковре пару японских сандалий.
Через пятнадцать минут после возвращения домой она снова очутилась на улице. "Мне показалось, – заметила она, – что своим молчанием Джон говорит мне: «Не смей нарушать чудесное мгновение! Сгинь! Ты только все испортишь». Получив молчаливый приказ Джона, Синтия беззвучно повиновалась, оставив свой дом и своего мужа в руках другой женщины.
Алекс и Дженни предложили Синтии пожить какое-то время в маленьком домике, который они снимали на двоих в центральной части Лондона. Вот что рассказал Питер Браун: «На следующий день она допоздна засиделась в обществе Мэджик Алекса, болтая при свечах и попивая вино. Она никогда прежде особо не доверяла Мэджик Алексу, но той ночью ей было необходимо излить кому-нибудь свою душу. А на рассвете, опустошив немалое количество бутылок, Синтия очутилась в постели с лучшим другом Джона».
Спусти три дня Синтия позвонила Дот и заявила, что желает вернуться в Кенвуд. На этот раз Джон ждал ее в одиночестве, Йоко исчезла. «Я никак не могу понять, почему ты уехала, – запротестовал Джон, который повел себя „тепло и радушно“. – Что это на тебя нашло?» – спросил он так, словно внезапное бегство Синтии было какой-то непонятной выходкой. Но Синтия тотчас парировала этот выпад, потребовав объяснить, чем он занимался с Иоко.
Джон был готов к этому вопросу. Разыграв полное безразличие, он объяснил, что его отношения с Иоко ограничиваются чисто интеллектуальным общением, и заверил жену, что ей абсолютно нечего опасаться. Однако Синтию трудно было в этом убедить. «Я заметила, что у тебя и Иоко много общего, – продолжала настаивать Синтия. – Джон, в ней есть что-то такое, что сильно напоминает тебя. Ты, конечно, можешь рассказывать о ней все, что угодно, что она ненормальная, чокнутая артистка, но у нее аура, перед которой тебе не устоять».
Возражения Джона относительно полного отсутствия какой-либо любви с его стороны по отношению к Йоко были напрасны. Позднее Синтия призналась: «Уже тогда я поняла, что потеряла его».
Когда Синтия поинтересовалась, не следует ли ей отказаться от каникул, которые она собиралась провести с миссис Пауэлл и Джулианом в Пезаро, Джон, естественно, стал уговаривать ее не делать этого. «Напротив, – сказал он, – поезжай и хорошенько отдохни». Синтия заставила себя поверить в то, что ее отсутствие не будет иметь решающего значения и что она так или иначе не имеет права лишать Джулиана обещанных удовольствий.
Между тем Йоко вернулась к Тони, чтобы окончательно расстаться. «Она многим была обязана Коксу, – свидетельствует Дэн Рихтер, который в то время находился с ними. – Ведь это он вытащил ее из психиатрической лечебницы, он помог ей преодолеть трудный период, он находил средства для организации ее выставок, перформансов и съемок ее фильмов, он обеспечивал рекламу». В качестве отступного Тони потребовал 50 процентов от всего, что ей удастся вытянуть из Леннона, и заставил ее подписать контракт, по которому она обязалась удовлетворить это условие. «Ей казалось, что она ему обязана, – объяснил Рихтер, который удостоверил этот документ своей подписью. – Я думаю, что она также была уверена в том, что сможет разорвать это соглашение позднее, если почувствует в этом необходимость».
После того как с Тони все было улажено, а Синтия уехала в Италию, Иоко почувствовала, что может опять вернуться в Кенвуд. Леннон уже считал себя свободным мужчиной и был уверен в том, что развод – не более чем пустая формальность. Не дав себе труда уведомить об этом собственную жену, он начал появляться в обществе со своей новой женщиной. 15 июня, во время проведения Национальной выставки скульптуры, Джон и Йоко устроили свою так называемую Желудевую акцию, замысел которой состоял в том, что они посадили два желудя в качестве жеста, символизирующего «единство и развитие двух культур». Пресса узнала об этом слишком поздно, но три дня спустя, когда Джон и Иоко подъехали к Национальному театру, чтобы присутствовать на премьере спектакля Виктора Спинетти, поставленного по книгам Леннона, репортеры всерьез накинулись на Джона.
Джон Леннон, одетый в белый атласный пиджак, цветастую рубашку и черные брюки вылез из белого «ягуара» Пита Шоттона, держа за руку Иоко Оно – также во всем белом, за исключением черной кофточки. Внезапно со всех сторон к нему ринулись репортеры, защелкали вспышки фотокамер, и Джон был вынужден остановиться. «Где ваша жена? Где Синтия? Что случилось с вашей женой, Джон?» – закричали газетчики. «Я не знаю!» – взорвался Леннон и потащил Иоко к дверям. Поглощенный пьесой, которая имела большой успех, он забыл о журналистах. Однако когда на следующее утро во всех газетах появились фотографии, на которых он держал за руку Йоко, и статьи, намекавшие на то, что он либо ушел от жены, либо изменяет ей, Джон заволновался. Тем не менее его ощущения не шли ни в какое сравнение с чувством, которое испытала Синтия, прочитав английские газеты.
Любая другая женщина немедленно помчалась бы домой, чтобы предстать перед мужем и попытаться спасти свой брак. Но Синтия, всегда опасавшаяся открытых столкновений, улеглась в постель и провела там несколько дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169