Но это не имело значения. Времени совсем не оставалось. Даже на то, чтобы заручиться поддержкой вооруженного Сабуго. Я добрался до купе Сукарриеты и яростно забарабанил в дверь с громким криком, что он - паршивый убийца.
Из купе раздался его голос, невообразимо спокойный: он приглашал меня войти; вопреки всякой логике засов не был задвинут.
Я крадучись вошел в логово зверя. Редкая растительность у меня на теле встала дыбом. Сукарриета сидел на кровати: расстегнутый воротник открывал шею с выступающим кадыком, который нервно поднимался и опускался. В объятиях он держал полураздетую и бесчувственную Ковадонгу. Какое изумительное черное белье! Оно до сих пор стоит у меня перед глазами.
Но сколь ужасен был взгляд убийцы: горящие кроваво-красные глаза с мерцающими желтоватыми искрами вместо свинцово-серых глаз замаскированного Сукарриеты - глаза вампира!
Сукарриета оказался вампиром! Хищником, питавшимся человеческой кровью! И это объясняло, почему тела всех трех жертв были обескровлены. Невероятно! Вампиры существуют! В легендах таилась истина!
Дьявольский взгляд сломил мою волю. Упырь заставил меня сесть на пол, почти у самых его ног. Он зашелся демоническим хохотом, широко разинув пасть и обнажив длинные клыки, жаждущие вонзиться в тугую плоть жертвы; вернее, жертв, ибо он объявил мне, что после Ковадонги примется за меня (полный набор: националист, вампир и бисексуал). Он добавил, будто не сомневался, что я попадусь в ловушку и непременно суну нос в его нору. Той ночью он намеревался убить одним выстрелом двух зайцев и пополнить нами, одной за другим, легион носферату: бессмертных…
Пробудили ли в нем неодолимую вечную жажду генерал Бокаррота и сладкая Полли Флок, на которую Сукарриета, по его собственному признанию, напал с воздуха, превратившись в чудовищного летающего монстра? Вот и объяснение необъяснимого. А говорили, что это сделал орел!
На японца, как на обезглавленного, проклятие не распространялось. Вампир, казалось, не спешил утолить свою жажду крови; понимая, что полностью владеет ситуацией, он пространно рассказал мне о том, как сам стал жертвой проклятия. Вампирическая сущность Сукарриеты не вылечила его от словоблудия, поэтому, из уважения к читателю, передаю суть повествования.
Карлос Мария Сукарриета Реторта родился на самом деле в Бильбао в 1870, матерью его была уроженка Теруэля. В 1899, столетие назад, когда в его вены влили эту ненасытную жажду, он ни в коей мере не был националистом, напротив, являлся убежденным либералом, работавшим агентом безопасности в отделении партии Ллойда в Бильбао. Однажды ночью на пасхальной неделе, после ужина с товарищами по работе на улице Сомера, он сблизился с роковой женщиной, признавшейся ему, что некогда принадлежала к ярым баскофилам и была отчаявшейся экс-возлюбленной отца баскского национализма, самого Сабино Араны. Отвергнутая угрюмым фанатиком, она влачила жалкую жизнь.
Сукарриета занимался с ней любовью, на что ушла целая ночь. Давнишняя подружка Араны, которую звали Бригитта Итурраре, оказалась вампиршей и с наслаждением впилась зубами в глотку бедного агента безопасности, как, в свою очередь, всего несколько месяцев назад, прокусил ее собственное горло один из клиентов - капитан Сустача, вампир из Наварры, карлист, служивший флигель-адъютантом генерала Сумалакарреги в 1835 при первой осаде Бильбао.
Если бы мне не грозила серьезная опасность со стороны вампира Сукарриеты, возможно, я бы пожалел его: быть обреченным на вечное проклятие и национализм всего-навсего из-за укуса.
Однако кое-какие детали не вписывались в картинку. Если справедлива большая часть расхожих представлений об особенностях и ограничениях вампирического существования (он успел сообщить мне, что поверье, будто они не отражаются в зеркалах - чепуха), как он мог спокойно разгуливать под убийственными лучами солнца? Сукарриета просветил меня, что раньше такое действительно было невозможно, приходилось довольствоваться ночным моционом. Но заметные достижения в косметической индустрии в последние двадцать лет позволили ему, начиная с восьмидесятых годов, бесчинствовать среди дня, обильно намазавшись солнцезащитным кремом номер шестьдесят девять. Также он объяснил, почему всегда, даже в помещении, носит зеленые солнцезащитные очки.
Тогда, приняв во внимание vademecum о вампирах, собранный в классическом романе Брема Стокера и фильмах Хаммера, я сделал вывод, что крест должен отпугнуть его…
Уцепившись за призрачную надежду - а это все, на что я был способен, приняв внутрь три четверти литра огненной воды и под гипнотизирующим взглядом Сукарриеты - я вытащил из-за пазухи золотой крест, висевший на цепочке, который мне подарила бабуля Виситасьон на первое причастие, и сунул его под нос вампиру… Непостижимо, Сукарриета захохотал: он сказал, что на него может подействовать только вид lauburu .
Дидактический порыв вампира угасал. Ковадонга начала выходить из глубокого обморока, вызванного потрясением, и тихонько всхлипнула. Я не мог шевельнуться, некая высшая сила сковала мою волю, словно пригвоздив мой зад к плюшевому ковру, руки бессильно повисли. Безоружный и беззащитный, я смотрел, как Сукарриета готовится вонзить длиннющие клыки в красивую шею Ковадонги Перниль, одновременно лаская ее грудь.
Вдруг, в самый драматический момент, дверь купе с грохотом распахнулась, словно взорванная нитроглицерином. Мадам Перруш навалилась на нее и мгновение спустя очутилась внутри. Вампир пикнуть не успел: гигантша дважды воткнула ему в грудь заостренный дубовый кол, в то время как верная Одиль осыпала нечестивую плоть градом жестоких ударов крикетного молотка… Вампир дико взвыл, в вопле его смешались мучительная боль и стон избавления души, целых сто лет втайне тосковавшей по безмятежному покою… Я опять провалился в беспамятство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69