Юрий Николаевич непонимающе взглянул на Игоря:
- Что ты имеешь в виду? Конечно, снилось. Но, как обычно у меня с этим бывает, я почти ничего не помню.
Он лгал.
Во-первых, Журскому частенько удавалось вспомнить собственные сны, особенно когда в них присутствовала музыка (а это было почти всегда: как иные спят и видят картинки, он слышал симфонии и сонаты, концерты и каприсы; кое-что даже записывал, хотя баловство это, не серьезно…).
Во-вторых же…
- Я таксама. Але сення… сення все па-иншаму.
Продолжать Остапович не стал, видимо, решив, что раз Юрий Николаевич своего сна не помнит, то и говорить не о чем.
Журский не настаивал. Вместо этого, повернувшись к дому, он крикнул:
- Макс, ты скоро?
- Уже иду! Вы это… выходите без меня, а мы с Дениской догоним. Дорогу он знает.
- Ничего, мы подождем.
Остапович удивленно взглянул на друга, но промолчал - наверное, все еще оставался под впечатлением от своего сна.
- Какие у тебя планы на сегодня? - поинтересовался у журналиста Юрий Николаевич. - После того, как вторые круги осмотрим?
- Людзей попытаю… - туманно отозвался тот. - И яшчэ есць задумка адна…
- Я готов! - это Макс примчался, позавтракавший и гарцующий вокруг взрослых на манер жизнерадостного жеребенка.
- Тогда дуй за Дениской! - скомандовал Юрий Николаевич. - Только чтоб одна нога здесь, другая там.
- Бу сделано!
- Слухай, а у хаце у вас кошка есць? - спросил вдруг Остапович.
- А как же. Где ж ты видел деревенский дом без кошки, чудак-человек!
- Значыць, кошка…
- Только что-то я ее давненько не замечал. Надо будет у матери спросить.
…Что ты говорил?
- Нячога, - покачал головой Остапович. - Нячога.
5
Игорь Всеволодович выглядел сегодня еще хуже, чем вчера.
«Наверное, ему тоже какая-нибудь гадость приснилась», - решил Макс.
Все четверо пылили по дороге, в сторону магазина - именно этим путем дядя Юра решил повести компанию ко вторым кругам.
- Знаешь, чего я подумал, - обратился Макс к Дениске.
Мальчишки специально приотстали, чтобы взрослые не услышали их разговора.
- А вдруг наши с тобой круги просто-напросто исчезли из-за дождя.
- То есць? - моргнул приятель.
- Ну накануне шел дождь. Что, если колосья, которые мы пригибали, просто потом поднялись обратно?
Дениска задумался.
- Можа быць, - сказал он наконец, тяжело вздыхая. - Гэта добрэ. А што ж тады з сапраудными кругами? Йих-то мы не рабили!
- С ними потом разберемся, - отмахнулся Макс. - Сегодня вон сходим, поглядим на вторые, а потом примемся за твой план.
Помолчали.
(«И кто меня, дурака, за язык тянул?! Может, он уже забыл давно обо всем. Так я вот напомнил. Эх…») («Няужо ен бы забыуся? Дарэмна я учора сказау. Дурацкая идзея. Але не адмауляцца ж цяпер…»)
- А, кстаци, вяроуку я уже знайшоу.
- Ну и отлично. Эй, а чего они к магазину сворачивают?
Как раз в это время дядя Юра обернулся, чтобы сообщить:
- Игорь Всеволодович где-то зажигалку «посеял». Зайдем, купим спичек - а потом к кругам.
- Говорю ж тебе, что-то с ним не так, с этим корреспондентом, - прошептал Дениске Макс. - Нервный он какой-то.
Приятель скептически хмыкнул:
- Кожный, хто штось губиць, по-твоему, «не такой»? Гэта смишна.
Ну что тут сказать?
6
Если честно, Игорь предпочел бы купить зажигалку, но он подозревал, что в местном магазине таковых не продают. И стоило молодому человеку оказаться внутри здешнего «универсама», как его подозрения, нагло разорвав кокон надежды, превратились в бабочку уверенности: «Не продают».
Он иронически улыбнулся самому себе, глядя на оклеенные допотомными обоями стены, на старенькие весы и обшарпанный прилавок. Единственным признаком того, что лавочка все же каким-то образом связана с современностью, был карманный калькулятор, с кнопками, цифры на которых уже давным-давно стерлись.
Продавщица, кстати, смотрелась в этом «музее» на удивление естественно - эдакая пенатша без определенного места прописки. Не исключено, что и жила она в магазине, во всяком случае, вела себя здесь по-хозяйски, с изрядной долей хамовитости.
- Соли няма, - заявила Пенатша, едва только покупатели нарисовались на пороге.
И, не отвлекаясь, продолжала работать челюстями.
- А мы не за солью, - сказал Юрий Николаевич.
Эти, казалось бы, самые обычные слова, привели продавщицу в невероятное изумление, чуть не закончившееся катастрофой. Подавившись очередной порцией семечек, Пенатша долго кашляла, колотила себя в грудь кувалдоподобным кулаком и наконец, немного прийдя в себя, грозно вопросила:
- Што гэта вы, нетутэшния, да?
- Точно.
- А то я гляджу, зусим збожаволили людзи, - успокаиваясь, произнесла она.
- Соль им не патрэбна! Эт!
И неодобрительно покачала головой, мол, вот ведь какие еще есть в наше время чудаки.
- А чаму вы вырашыли, што нам патрэбна соль? - вмешался Игорь, почувствовавший в этой детали нечто очень важное. Да и впрямь, странно, когда вдруг продавщица заявляет вам с порога…
- «Чаму»?! А таму! Иван Пятрович зайшоу и сказау, што… - тут она оборвала себя и с подозрением уставилась на чудаковатых покупателей: - А вы да нас надоуга ци як?
- Не очень.
- Я-асна… Тады да…
- Так, выбачце, пра соль…
Пенатша нахмурилась:
- Соли няма. Ды й вы ж не за ей прыйшли, так? А за чым?
- За запалками, але…
- Дык вось вам запалки! И не мешайце мне працаваць, кали ласка.
Остапович хотел было заметить Пенатше, что «працюет» она странно; или это новая профессия такая, по выработке семечковой шелухи? - хотел, но не стал заедаться. И так ведь ясно, что ничего продавщица уже не скажет.
Они вышли из магазина, и Юрий Николаевич расхохотался:
- Клятая баба! Ловко она нас отбрила, ничего не скажешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71