«Что ж так быстро-то?»
- А вот ты бы, Витюха, как бы поступил на моем месте?
- Так то я…
- А то - я, - невесело усмехается Журский. - Да и много тут разных причин: Остапович, братан и вообще… Ничего, как-нибудь переживем. Прошлый ведь раз на том и закончилось, правильно?
«А позапрошлый, - добавляет про себя Юрий Николаевич, - позапрошлый - он ведь когда был…»
12
Воду таскали в большом, высотой по колено, металлическом бидоне. Раз двенадцать довелось отправляться к колонке, подсовывать неширокое горлышко под прозрачную струю, слушать, как с глухим журчанием наполняется прохладное чрево.
Сначала Игорю помогал Макс, потом - приехавший с работы Николай Михайлович. И если мальчишка носил бидон неровно, рывками, часто останавливаясь передохнуть, то старик напротив, оказался очень выносливым, ровно двужильный! При его-то возрасте до сих пор трактористом работать - уже кое-что. А тут еще тягает воду играючи, прибаутками сыплет, усмехается.
Юрий Николаевич носил воду в двух ведрах, один. Потом, когда залили ее в бак, отправился к своему приятелю - а старик Журский принялся за растопку бани.
Игорь пошел в первый пар, вместе с Николаем Михайловичем и мальчишкой, но надолго не задержался: исхлестанный веничком (ай да старик, знает толк!), вывалился наружу, отдышался, вернулся обратно и, вымывшись, побежал в хату.
После ужина Остапович засобирался на «наблюдательный пункт». Макс, перехватив его взгляд, умоляюще посмотрел, будто хотел напомнить: а как же я? Пришлось отводить паренька в сторону и объяснять, что сегодня ему придется ночевать дома, поскольку с Юрием Николаевичем Игорь еще на эту тему не разговаривал, а без ведома дяди взять мальчика с собой не может, просто не имеет права. Выслушано сие было с мученическим выражением лица, но Остапович оставался непреклонен и Макс в конце концов смирился.
Все, теперь взять сумку, прихватить с собой заботливо завернутые хозяйкой пирожки («Есци захочацца - дык перакусице») и - в путь.
Начинало темнеть. Как раз гнали с поля череду, так что Игорю поневоле пришлось жаться к заборам: попасть под копыта или на рога тяжело бредущих коров не хотелось. Пару-тройку раз поздоровавшись с сидевшими на лавочках каменцами (в основном - старухи да старики), журналист без приключений добрался до заброшенной ведьминой избушки. Подумал было, может сейчас, пока люди по домам, сходить да порасспрашивать - но не захотел. Отчасти потому что в душе подозревал: ничего не сможет от них добиться.
Лестница лежала там, где они ее оставили - в траве, специально припрятанная от посторонних глаз. Впрочем, если за столько лет не тронули…
Игорь приставил ее к чердачному порожку, поднялся, пролез внутрь и начал расстилать одеяло. Зажег фонарик, чтобы было удобнее, но как только все обустроил - потушил: незачем привлекать к себе лишнее внимание. Лег на живот, даже сквозь одеяло чувствуя прохладную влагу старых досок; смотрел в чердачное оконце и размышлял.
Удастся ли ему что-нибудь увидеть, если не сегодня, то хотя бы вообще за оставшиеся дни?
В одном Игорь не сомневался: нечто продолжает происходить. Во всяком случае, сегодня днем на поле у Струйной появились новые круги, которых еще вчера не было.
13
От дома Хворостины до подворья Журских - минут десять ходу. По мосту, мимо речки и ведьмаркиной избы, потом шагаешь по пыльной ночной улице, облаеваемый из-за каждого забора псами - и ты уже в тепле и уюте. Но торопиться, в общем-то, не хочется. Когда еще выпадет вольная минутка неспеша пройтись, вдыхая каменьский воздух (а ведь и правда, что он отличается от всякого другого воздуха, колышется здесь нечто такое, землянично-хвойное, чего и не определишь, не втиснешь в формулу, сколько опытов не ставь…).
А что в руке палка сучковатая, неподалеку от Витюхиного дома выломанная, - так это ж от собак отбиваться. Мало ли чего, нынче пес пошел резвый, клыкастый, зазеваешься - «он только челюстью лязгнет, вот и кончай свои грешные дни в приступе водобоязни»! Опять же, опираться удобно, а то дорога в Камене за последние годы ровнее не стала. А после энного количества выпитых чарок - и подавно.
Хворостина, конечно, предлагал себя в спутники, даже скандалить начал, когда Вольга вместе с Юрием Николаевичем принялись убеждать его остаться. Но скандалил Витюха вяло, по причине собственной утяжеленности от принятого на грудь, да и Журский совсем не хотел ссорить друга с женой (последняя же была настроена весьма воинственно и решительно, не гляди, что с виду толстушечка-смирнушка).
Короче, пошел один. Ведь недалеко… и вообще. Жалко только, палка неудобная попалась, коротковата.
Не везет, елки зеленые! И с почтой глупо получилось, совсем забыл, что сегодня суббота. Семену еще наобещал… нет, позвонить нужно, обязательно нужно позвонить!
«…И что? Не поеду ж все равно. То есть, отослать Макса необходимо, конечно. Конечно. Но бросать мать и отца…» Страшно. Оставить их здесь, а потом…
Вот идти сейчас по ночной деревне - не страшно ни капельки! Чего бояться?! Палка в руках, чеснок в кармане, щенок, выпитый, в земле. Значит, тварь (кем бы она ни была) ни в коем случае не нападет. И вообще, может, все уже прошло давно, закончилось, не будет больше ни пропавших Витюхиных грабель (тьфу, нечистый! - в смысле, грабли не будут пропадать!), ни…
Вот, сбился с мысли. Короче, все будет в порядке.
Верую, Господи, ибо…
К дороге берегом Струйной кто-то спешил, нервным шагом. Увидел Юрия Николаевича и перешел на бег.
«Накликал!» Палку - наперевес, чтобы в случае чего…
14
…задремал.
И, кажется, на сей раз Игорю ничего не приснилось.
Правильно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71