— Не надо, — сказал у нее за спиной незнакомый голос.— Лонни…Полумрак сгустился в человеческую фигуру. Мона приготовилась удариться в бега, но призрак сделал еще один шаг, и она узнала хозяина дома.Ввалившиеся щеки доктора Билака покрывала давно небритая щетина. Волосы прилипли к мокрому лбу.— Я пришла сказать тебе…Он не реагирует. Стоит, пошатываясь, как слишком рано вставший с постели больной.— … доктор Льютон мертв.Никакой реакции, если не считать странных движений губами, как будто он пытается то ли что-то беззвучно сказать, то ли сглотнуть липкий ком в горле.— Ты слышал, что я сказала?Билак все-таки предпринимает попытку вырваться из паутины дурмана.— Доктор Льютон мертв, — послушно повторяет он вслед за Моной.— Прошу тебя, — наседает девушка, — поговори со мной, а то ты начинаешь меня пугать.— Я тебе говорил, чтобы ты не приходила сюда, — злость приносит обманную победу, но невидимый паук плотно соткал свою сеть.— Почему? — Мона делает шаг вперед. Билак молчит, пошатываясь и не глядя на гостью.— Что с тобой такое?Билак молчит. Он опять пытается что-то сказать, но лишь сглатывает рвоту. Он даже не потный — мокрый с головы до ног, будто на него выплеснули ведро воды.— С тех пор, как ты вернулся из Эквадора, ты ведешь себя, как будто… будто… — с речью у Моны тоже все хорошо, только ее противник — слезы. — … будто ты чужой! Как будто ты — это не ты.Билак спокоен, как мертвец.— Кровь должна остановиться, — изрекает он равнодушно. Ему плохо, ему хочется лечь, забиться в самый дальний уголок кровати, натянув на голову одеяло, чтобы отгородиться от назойливой глупой девчонки и от второго непрошеного гостя, не спускающего с него пустых глазниц. В углу кто-то невнятно бормочет и ворочается. Оттуда явственно тянет запахом гнили.— Ты что-то знаешь про все это?Мона не сдается. Ей приспичило прорвать его оборону, и значит, она будет долбить и долбить без устали.Билак вновь несколько раз открывает и закрывает рот. Потом:— Ты все равно не поймешь.— Ну так помоги мне понять!Она делает еще один шаг вперед и замечает на столе плошку с желтовато-зеленой вязкой жидкостью, пахнущей травой и напоминающей кисель.— Мне-то ты можешь рассказать…Но растерянный взгляд выдает ее. Кажется, ей не настолько хочется знать подробности, как она думала раньше.— Ты же знаешь меня.Доктор Билак упорно смотрит в сторону. Точнее, он смотрит на плошку. Как будто в комнате есть кто-то еще, кто не может видеть, но слышит каждое слово. Мона тоже бросает на плошку испуганный взгляд.— Что это?И получает почти с вызовом:— Лоза духов.— Йахе? — с ужасом выдыхает Мона. — Ты пьешь йахе? Эту гадость?Не так уж слаб оказался Алонсо Билак, сумел все-таки отобрать у Моны плошку, которой она собиралась запустить в камин. Моне очень хочется плакать.— Лонни, ты больной…Того, кто обернулся на ее голос, она не узнает. Словно кто-то другой смотрит сейчас на нее — равнодушно, спокойно.— Тебе нужна помощь… Незнакомец делает к ней шаг. Мона пятится.— Неужели ты не понимаешь, что происходит? — из последних сил лепечет она. — Неужели ты не понимаешь, что ты с собой творишь?Ее обрывают коротким повелительным жестом. Голос застревает в гортани, язык немеет и не поворачивается.— Иди, — приказывает стоящий перед ней незнакомец.Мона продышалась:— Дай мне помочь тебе…Но в ответ — почти звериный вопль:— Говорю тебе: убирайся! * * * — Что это за чертовщина? — упорствовал в своем желании узнать Молдер.Скалли взяла полотенце и вытерла кровь с рук. Что-то на эту тему было у Шекспира…— Тонкий кишечник человека, — невозмутимо отрапортовала она. — Чуть больше метра подвздошной кишки и еще сантиметров сорок тонкой.— И можно с уверенностью считать, что это — Льготой?— Точно известно, что он ел перед смертью, — Скалли поворошила пинцетом неприятного вида комочки в кювете. — Кукурузный хлеб. И, похоже, весь день он грыз семечки.— Хороший был вкус у человека, — двусмысленно одобрил Молдер.Скалли покусала губу в задумчивости. Признаваться, что очки пока набирает версия Молдера, очень не хотелось.— Пока непонятно, как расчленили тело. Ножом его не резали, нет следов, — честность перевесила. — Больше всего похоже на то, что внутренности вырвали или вытащили через разрыв в теле.— Так вытащили? — уточнил Молдер. — Или вырвали?— Точнее сказать не могу. После смерти его здорово погрызли.— Кто именно?— Не знаю. Судя по следам зубов, небольшое животное. Вероятнее всего, крыса.— И не одна, — с отвращением сообщил Молдер.В кармане пальто затрезвонил мобильник. Скалли пошла отвечать, на ходу сдирая перчатки, и предоставив Молдеру любоваться месивом на прозекторском столе. Чем он и занимался, пока проскользнувшее в разговоре имя не заставило его насторожить уши.— Помедленнее, Мона, — попросила Скалли в трубку.Малышка-археолог так волновалась, что ее звенящий голос был слышен даже наклонившемуся к Скалли Молдеру:— Я была у доктора Билака… Он меня так напугал. Я даже решила, что он вот-вот на меня бросится…— Что случилось, Мона?— Он болен… Он не сознает, что делает…— Где он сейчас, Мона?— У себя дома… Я оставила его там и вернулась в музей. Но мне кажется, что здесь кто-то есть, кто-то наблюдает за мной.Слышно было, как рядом с ней залаяла собака. Ну хоть какая-то охрана, подумала Скалли.— Никуда не уходи, — приказала она. — Не сходи с места. Я пришлю к тебе агента Молдера, он о тебе позаботится. * * * — Гам-гам! Гам-гам-гам!!! — Конфет опять требовал внимания.Мона положила трубку и огляделась. Тихо и темно. А что еще она, собственно, ожидала от закрытого на ночь музея? Но в прошлую ночь тоже было тихо и темно… Хорошо им говорить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15