Матра с запозданием почувствовала себя совершенно голой, но быстро отреагировала, туго натянув на себя накидку, теперь по меньшей мере никто неприглашенный ее не увидит. Впрочем, на нее некому было смотреть. Она была совершенно одна, насколько она могла судить, в этой ярко освещенной спальне, и не было никого в следующей комнате, которую она видела через открытую дверь.
Ее платье было аккуратно сложено на тумбочке около ножек кровати. Сверху лежали пояс и ее кошелек с монетами; сандали были вычищены, смазаны маслом и поставлены рядом с тумбочкой. А ее маска — нет, ее не было на тумбочке. Руки Матры бросились к лицу. Нет, там маски тоже не было. Он прижала пальцы к лицу скрывая то, что ее создатели дали ей в качестве рта и носа, и мучительно напряглась, пытаясь вспомнить место, в котором она была прошлой ночью.
Не в этой комнате. Вообще не в комнате. Она не была ни в одной комнате с тех пор, как вывалилась из пещеры много дней назад.
Как только она почувствовала солнце на своем лице, Матра направилась в квартал высших темпларов, но она не собиралась возвращаться к своей старой жизни элеганты. Она не вошла ни в один дом. Вместе этого она подошла к Дому Экриссара и уселась на пороге двери, выходящей на тихий переулок. Дом был заперт и заколочен досками. Он оставался таким уже много времени — не год, но все равно давно. До того, как он был заперт и заколочен, Матра часто бывала в нем, входя на закате через эту дверь, а выходя на рассвете.
Матра встретилась с Лордом Экриссаром, когда ее жизнь в Урике была совсем новой. Он заметил, как она любуется бусинками из киновари на рыночной площади. Он купил ей целую пригорошню бусин и пригласил посетить свою резиденцию. И поскольку Лорд Экриссар сам носил маску, и поскольку она почувствовала его благожелательность, она приняла его приглашение, этой же ночью, и еще много ночей после этой, и так длилось до тех пор, пока он не исчез, а его резиденция не оказалась опечатанной.
Ей было очень удобно в Доме Экриссара, где все носили маски. Все, кроме Какзима. Халфлинг был раб, а рабы не носят маски. Их покрытые шрамами щеки, на которых черным выжжен символ Дома, заменяли любую маску.
Матра не понимала рабство. Она почти не общалась с татуированными невольниками, молчаливо сновавшими по коридорам резиденций высших темпларов и старавшихся не попадаться на глаза гостям. И в доме Экриссара их было много, в основном здоровенных мужчин, но Какзим был не такой. Какзим постоянно крутился между гостями хозяина и не раз дарил ей золото и серебро.
Конечно она знала, что высшие темплары и их гости считают ее очаровательной. Она знала, чего они ждут от нее, когда она приводила их в маленькую комнату, которую Лорд Экриссар отвел специально для нее, в глубине своей резиденции, но Какзим никогда не просил ее снять маску или сделать еще много чего, к чему она постепенно привыкла. Он хотел изучать блестяшие метки на ее плечах, и она разрешала ему это делать, пока как-то раз он не попытался изучать их крошечным ножом с острым, как бритва лезвием. Она так быстро защитила себя, что когда ее зрение прояснилось, почти все в комнате было сломано, а Какзим без сознания лежал в самом дальнем углу.
Матра ожидала, что Лорд Экриссар накажет ее, как сделал бы Отец, если бы она учинила что-нибудь подобное в их подземной хижине, но вместо этого высший темплар извинился перед ней и дал ей кошелек с двадцатью золотыми монетами. Она приходила в Дом Экриссара много-много раз после этого; она вообще не бывала в других резиденциях этого квартала, пока однажды не обнаружила, что Дом закрыт и заколочен. И почти каждый раз она видела Какзима, но он хорошо выучил урок и держался от нее подальше.
Вначале, после того как Лорд Экриссар исчез, в резиденциях высших темпларов только и говорили об этом, а она жадно слушала. Как выяснилось, у Лорда Экриссара не было друзей среди высших сановников города и никто его не пожалел; его гости всегда надевали маски, приходя в его дом развлечься, так как они не хотели, чтобы кто-нибудь знал об этом. Но постепенно разговоры и сплетни сошли на нет, и все пошло своим чередом.
Никто не возвращался в Дом Экриссара; никто не мог увидеть как Матра сидит около двери, зажав в руке тот самый кошелек, который он дал ей.
У Матры не осталось друзей, кроме Лорда Экриссара, чье лицо она, впрочем, тоже никогда не видела. Теперь, когда Мика и Отец мертвы, никто не пожалеет и ее. Так что она упрямо продолжала сидеть на пороге резиденции, надеясь, что он узнает, что она ждет его, вернется оттуда, где он сейчас находится, и поможет ей найти Какзима.
Кроме надежды у Матры не было ничего, но прошел день, за ним другой и третий, а никто не подходил к двери дома. Она была голодна, но после столь длительного ожидания боялась уйти из переулка, так как была уверена, что Лорд Экриссар вернется именно тогда, когда она на следующем перекрестке повернется спиной к дому. Темплары ночной стражи, чей пост был на вышке позади переулка, бросали ей куски хлеба, когда утром уходили в казарму. Этими сухими краюхами хлеба и водой из цистерны резиденции, которую не меняли со времени последнего Тирского шторма, Матра жила и ждала.
Ничего не происходило в переулке в течении дня и ночи, только углы теней днем и движение звезд но небу ночью отличало один час от другого. Сами дни и ночи сливались в памяти Матры в бесконечную вереницу, один нанизывался на другой, и не происходило ничего. Она не знала, сколько дней и ночей она провела в ожидании, но была уверена, что ничего больше не делала. Каким-то образом она ушла из переулка, очутилась в этом месте с блестящими стенами и тонкими занавесками, сняла с себя всю одежду — и ничего, абсолютно ничего не помнила об этом, а должна помнить, если она сделала это сама, по своей собственной воле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111