Значит, баварец! Меньше всего я думал тогда об обмане. Откуда здесь могут знать о Баварии!
– А чем он болен?
– Нервная лихорадка.
В тот момент мне и в голову не пришло, что такого и быть не может. Я думал только о помощи.
– Кто он?
– Не знаю. Он пришел к моему господину, торговцу табаком, чтобы продать товар.
– Он далеко живет?
– Нет.
– Веди меня к нему!
– Ты врач или аптекарь?
– Нет, я немец и хочу узнать, могу ли чем-нибудь помочь своему соотечественнику.
– Иншаллах! Пойдем со мной!
Мои спутники хотели пойти со мной, но я отговорил их, думая, что никто не понадобится. Я отдал лампу и последовал за неизвестным.
Шли мы недолго. Он постучал в какую-то дверь. Она отворилась, и я, стоя еще на улице, услышал вопрос:
– Ты привел врача?
– Нет, это соотечественник больного.
– Но что он может сделать?
– Он может быть переводчиком, если мы не поймем гостя.
– Тогда пусть входит!
Я ступил в узкий коридор, выходящий в маленький дворик. Свет бумажной лампы позволял видеть на три шага. Я совершенно не предполагал, что мне может что-то угрожать, и потому немало удивился, когда услышал голос: «Хватайте его. Это тот самый!»
В тот же момент свет погас, и я почувствовал, что меня окружили. Я совершенно не ожидал нападения. Звать на помощь было бесполезно – дворик со всех сторон был закрыт стенами домов. Оставалось разбросать нападавших и вырваться наружу. Я попытался двинуть руками, но на них пудовыми гирями кто-то повис. Нападение готовилось именно на меня – в этом я сразу убедился. Меня выследили еще у кади и заманили сюда. Слова мне не помогли бы, и я начал действовать руками. Напрасно! Их было слишком много. Меня повалили, хотя я и отбивался как мог, и опутали веревками.
Я был в плену и к тому же связан! Почему я не звал на помощь и вообще не издал ни единого звука? Думаю, я поступил правильно, иначе они могли просто пристрелить меня.
Даже недостаточно сильный человек в такой экстремальной обстановке приобретает некую сопротивляемость. Я задыхался, но мои противники тоже устали. В сумке у меня были нож и пистолеты, но ее у меня отняли в первый же момент. Парни сгрудились вокруг меня на узком пространстве. Было так темно, что я не смог разглядеть и собственную руку.
– Готово? – спросил голос.
– Да.
– Тогда несите его!
Меня схватили и потащили. Я едва мог пошевелить коленями, и потому отказался от сопротивления – это только ухудшило бы мое положение. Я заметил, что меня проволокли через два темных помещения в третье, где и бросили на пол. Парни ушли. Через некоторое время вошли двое, один нес лампу.
– Ты меня узнаешь? – спросил другой.
Он встал так, чтобы свет лампы падал ему на лицо. Можете представить мое удивление, когда я узнал в нем Али Манаха бен Баруда эль-Амасата, сына беглеца. Это с ним я не так давно разговаривал в монастыре дервишей в Константинополе!
Я не ответил. Он пнул меня в бок и повторил:
– Я спрашиваю, узнаешь ли ты меня?
Молчание явно было мне не на пользу.
– Да.
– Лжец! Ты не был насром!
– А разве я выдавал себя за такового?
– Да.
– Вовсе нет. Я совсем не хотел ввести тебя в заблуждение. Что вы от меня хотите?
– Мы убьем тебя!
– Как вам будет угодно, – ответил я равнодушно.
– Не прикидывайся, что тебе безразлична жизнь. Ты христианин, гяур, а эти собаки не умеют умирать, потому как у них нет Корана, Пророка и рая.
Он еще раз пнул меня. О, если бы у меня была свободна хоть одна рука! Этот дервиш заплясал бы совсем иначе, чем тогда, в Стамбуле!
– Что я могу ответить на это? – сказал я. – Я умру так же спокойно, как переношу сейчас твои удары. Христианин никогда бы не стал истязать связанного. Развяжи меня, и тогда увидим, чей пророк лучше и чей рай прекраснее!
– Собака, не угрожай мне, иначе ты познакомишься с могильщиками еще до рассвета!
– Тогда оставь меня в покое и убирайся!
– Нет, мне нужно с тобой поговорить. Может, хочешь выкурить при этом трубку? – В его словах сквозила ирония.
– То, что ты хороший хораджи, я уже видел. Но то, что ты еще и перелетная птица, я не догадывался. Если ты действительно хочешь со мной поговорить, имей представление обо мне. Говорю тебе – ты только тогда услышишь мой голос, если проявишь уважение к моей бороде, как тебе велит Пророк.
Это было, конечно, издевательство с моей стороны. Под словом «хора» («танец») турок понимает смысловые движения, которые разрешены на женских половинах, а мужчины их избегают. Танец дервиша – нечто иное, он считается священным. За это я удостоился не третьего пинка, а гневного взгляда. Потом он сел на пол рядом со мной. Второй же остался стоять.
– Если бы ты был мусульманином, я бы тебе ответил, – сказал дервиш, – христианин же не может оскорбить настоящего правоверного. Как может жаба оскорбить солнце? Мне кое-что нужно у тебя узнать. Ты ответишь на мои вопросы?
– Я готов это сделать, если они окажутся вежливыми.
– Ты тот самый франкский доктор, который выследил в Дамаске уста?
– Да, я.
– Ты стрелял в него, когда он прыгал в воду?
– Не я, мой слуга.
– Ты встречал уста потом?
– Да.
– Где?
– У башни Галаты, он был уже трупом.
– Этот человек говорит правду, – обратился он к тому, что держал лампу.
– Ты не знал, что уста мертв?
– Нет. Он исчез. Нашли мертвого Колеттиса, а рядом с ним тело, которое никто не опознал.
– Это был уста.
– Вы столкнули его с башни?
– Кто тебе это сказал?
– Вот этот человек. Я приехал в Эдирне, не зная ничего. Меня вызвали к отцу. Я искал его у Гуляма, не называя себя, и узнал, что он уже в тюрьме. Освободили его без моего участия. Этот человек – его слуга и жил с ним у Гуляма. Твой друг и защитник хаджи Халеф Омар все ему рассказал, так я получил все сведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125