- Пауль, милый, не драматизируй! Каждый нормальный человек во сне
нарушает этические запреты, мы все - дикие звери, когда спим. Иначе мы сошли
бы сума! Сон - это естественный выброс, вентиляция психики, только и всего.
Чем дурнее сон, тем цивилизованнее и сдержаннее может быть человек, когда
проснется...
Слушая ее разглагольствования, я давал себе клятву. никому не
рассказывать своих снов! Никогда больше! И уж во всяком случае, никаким
психологам! И чем теперь это все кончится?
Эбба, разумеется, читала мои мысли:
- Пауль, не надо себя винить. Во-первых, я никому не скажу, о чем мы с
тобой говорили. Это первая заповедь медика и психолога, чтобы ты знал. А
во-вторых, если б ты не доверился мне, то я не сказала бы тебе одну важную
вещь: ты нравишься Монике.
- Насколько я знаю, она относится ко мне по-дружески... а ты думаешь?
- Я не думаю, а знаю. И тут не надо быть психологом. Мое женское чутье
лучше обычного психоанализа. Она весьма и весьма к тебе неравнодушна, можешь
мне поверить.
- И что же мне делать, Эбба? Ведь Арне мой друг...
- И даже если во сне ты готов его убить, то на самом деле ты не хотел бы
лишиться его дружбы? Все правильно. Да, я думаю, Арне не слишком бы это
понравилось. Он даже не понимает, насколько он сам бестолков с женщинами! Не
в обиду ему будет сказано: он, как и многие быстро разбогатевшие люди,
уверен, что деньги дадут ему все! Вся его энергия направлена на прибыль и на
собственный престиж. Он обаятелен, но... Короче, с Моникой он промахнулся,
это я тебе точно говорю. Ей нужен душевный контакт и поддержка, чего он ей
дать не может, понимаешь? Она с ним порвет, я уверена. Так что тебе надо
только чуть-чуть подождать. Терпение, Пауль, терпение. Нет, точно,
когда-нибудь я стану старой сводней!
За разговорами я не заметил, как мы отмахали весь путь и теперь входили в
знакомую аллею под сводами высоких мощных деревьев. Солнце пробивалось
сквозь крышу из плотных листьев, воздух светился и переливался, мы шли
словно по дну зеленого аквариума. Две желтые крупные бабочки мелькали перед
моими глазами, все было тихо, природу объял сладкий полуденный сон.
Мы с Эббой замедлили шаг, и остальные догнали нас. Карстен сказал:
- Вот здесь в прошлый раз наша лошадь перепугалась и встала!
- Значит, там твой дом?
Танкред обращался к Лиззи, но она не ответила.
- Господи! Опять этот тип! - прошептала Лиззи, встревоженно глядя вперед.
На крыльце мы увидели мужскую фигуру. Видимо, гость постучал в дверь и
теперь ждал, поглядывая на окна. Возможно, если бы не реакция Лиззи, я не
сразу узнал бы Рейна, но человек на крыльце обернулся в нашу сторону, и я,
как в бинокль, увидел его смазанные, мертвые глаза...
- Ну что ему нужно? - чуть слышно выдохнула Лиззи. - Мужа нет дома. Пусть
он уйдет!
- Но я бы хотел с ним поговорить! - сухо сказал Танкред и прибавил шагу.
- Пойдемте скорей! Ах, ты, черт!
К большой досаде Танкреда и к моей собственной радости, Рейн не стремился
общаться с нами. Он сразу же повернулся и быстро пошел в противоположную
сторону, когда мы подошли к крыльцу, он уже скрылся за углом.
- Этот господин держится подозрительно, - заметила Эбба, - отчего это он
удирает от людей? Ой, смотрите, кто там?
В кустах у дороги мелькнула тень: какой-то зверь выскочил на дорогу и
стремглав пересек ее.
- Кто это такой шустрый? Неужели собака? - спросил я.
- Какая собака - кошка? Большая кошка! Вон! Вон она! И Карстен взмахнул
рукой. Действительно, чуть подальше дорогу еще раз пересекла большая черная
кошка и помчалась вслед Рейну. Надо признать, она была очень большая и очень
пушистая, и я невольно вспомнил слова Арне, когда он описывал свою
неожиданную гостью в желтой комнате: "чудовищный зверь, огромный и косматый,
как медведь".
- Слушайте, - сказал я, - а это не тот ли котище, который является в
"пиратском гнезде"? Такая зверюга вполне могла справиться с маленьким псом.
Помнишь, Карстен, какие на нем были раны?
Карстен молча кивнул, а Танкред глубокомысленно заметил:
- Вполне возможно. Во всяком случае, роскошный экземпляр, и вполне
совпадает с описаниями очевидцев. В драме, которую мы наблюдаем, без черной
кошки никак не обойтись.
- Она явно побежала за Рейном, наверно, это его кошка?
- И это вполне вероятно. Почему бы и нет? Лиззи, а когда он являлся к вам
прежде, он тоже был с кошкой?
- Не знаю, я не видела... Разве кошек водят с собой? Это же не собака...
Не знаю.
Она открыла дверь, и мы вошли в дом. Лиззи провела нас в гостиную и
сказала:
- Подождите секундочку, я принесу лампу, а то там, наверху, наверное,
темно.
Пока она бегала за лампой, меня вновь охватило неприятное чувство. Было
просто ребячество, если не сказать наглость, являться вот так, в чужой дом,
и шпионить! Вторгаться в чужую частную жизнь, бессовестно вынюхивать... И в
то же время, нас попросила хозяйка дома. Попросила как об одолжении. И разве
я сам, по чести сказать, не видел, не чувствовал, что ей нужно помочь? Я сам
был свидетелем их отношений, ее противоестественной покорности... Моника
была права: Лиззи вела себя при нем, как под гипнозом. В его мягких манерах,
в его вкрадчивой любезности разве не мерещился мне своекорыстный, злой дух?
И в конце концов, женщина должна иметь право знать, чем занимается ее муж.
- Посмотрите, какая любопытная гравюра! - произнес Танкред. Он стоял в
углу комнаты и рассматривал небольшую, изрядно выцветшую гравюру. Она висела
в нише и не бросалась в глаза, так что в наш первый визит в этом доме ни я,
ни Карстен ее не заметили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69