Здесь хранилась уникальная коллекция французского и бретонского прикладного Искусства.— Все на месте, — констатировал Руайер.Прежде чем покинуть салон, он любовно оглядел изящные вещицы, каждая из которых досталась ему ценой долгих поисков и больших денег. Вот, например, церковный ковчег, отделанный лазуритом, — Руайер приобрел его в Марселе, у одного антиквара, за сорок три тысячи франков. А вот круглый столик красного дерева времен Людовика XVI, который Руайер купил у одного английского коллекционера за двадцать пять тысяч франков. А сколько здесь еще других, не менее дорогих ему старинных вещей! Когда он их приобретал, он еще был «великим Руайером»… Хозяин замка вздохнул, тихонько прикрыл дверь и догнал слуг.— Надо бы и наверху посмотреть, — предложила Сесиль.— Что ж, если хотите… — согласился Руайер.Второй этаж не был так похож на музей, хотя мебель и картины здесь тоже стоили недешево. Хозяин дома и прислуга поднялись по широкой лестнице и вошли в холл, за которым следовала анфилада парадных комнат. Руайер открывал одну дверь за другой, внимательно осматривал обстановку…— Все на месте, — прошептал он. Вскоре осмотр был закончен.— Ничего не понимаю, — повторил Бенуа.Они вернулись вниз, в гостиную. Казалось, Человек с кинжалом неотступно следит за ними. Его голубые глаза под маской были такими живыми, что Сесиль не удержалась и показала ему кулак.— Ух, проклятый! — воскликнула она. — Было бы лучше, мсье, если бы вы от него избавились.— Типун вам на язык! Это жемчужина моей коллекции!Воцарилась тишина. Сесиль была уверена — это он, Человек с кинжалом, испортил картину! А Руайер и Бенуа продолжали размышлять…— Ну что ж, раз с улицы никто не входил, — проговорила наконец Сесиль, — и раз мсье ничего не слышал…— Ну так что? — раздраженно спросил Руайер.Сначала Сесиль не рискнула продолжить. А потом наконец произнесла тихим, дрожащим голосом:— Таким кинжалом это сделать нетрудно. Бенуа пожал плечами.— Что будем делать с картиной? — осведомился он. — Выбросим? Руайер посмотрел на часы.— Уже пять! Нет, оставьте ее пока. Я жду доктора Додена, он обещал привезти ко мне парижского адвоката с сыном. Я расскажу им, что произошло, — может, они помогут разобраться. А уж потом сожжете картину. А вы, Сесиль, подайте нам в беседку прохладительные напитки. Теперь, пожалуйста, оставьте меня.Прислуга удалилась. Владелец замка минуту постоял в задумчивости, потом вернулся в библиотеку, перечитал незаконченное письмо и решительно разорвал его. ПРОКЛЯТАЯ КАРТИНА Машина ехала по горной дороге, ничем не отличающейся от тысяч подобных дорог. Франсуа Робьон по прозвищу Без Козыря отчаянно скучал. Он так надеялся провести каникулы в Кермоле! Но, увы, в июне мадам Робьон заболела, и врач посоветовал ей подлечиться в Шатель-Гюйон. Поскольку мэтр Робьон тоже чувствовал себя уставшим, он решил, что вся семья отправится в Овернь.— Но я — то вполне здоров! — пытался протестовать Франсуа.— Если ты один поедешь в Кермол, мама весь месяц будет о тебе беспокоиться! Ты думаешь, она забыла, что там случилось в прошлый раз?— Папа, но ведь я уже взрослый!— Для мамы, Франсуа, ты навсегда останешься ребенком. Ну а я знаю, что ты настоящий мужчина — и, конечно, сумеешь пережить это небольшое разочарование. Один месяц! Что это в твоем возрасте! И к тому же, надеюсь, вот это тебя развлечет…И Франсуа получил в подарок замечательную кинокамеру. Какое-то время он был вне себя от радости, но потом к нему снова вернулась тоска по Кермолу. Ведь камера всего лишь фиксирует то, что происходит вокруг, а если вокруг скукотища, к чему тогда камера, даже самая прекрасная? И что интересного может быть в городе на водах? Без Козыря заранее решил, что Шатель-Гюйон не достоин ни одного сантиметра пленки.Однако горы были прекрасны, как и соборы, окруженные трогательными лужайками. Любитель прогулок нашел бы здесь великое множество тайных тропинок. И Без Козыря часто хотелось навести объектив камеры то на ручеек, вьющийся между деревьями, то на живописные развалины в зарослях цветущих кустарников, то на тропинку, убегающую в долину.Вечерами мадам Робьон спрашивала его:— Ну как, заснял что-нибудь интересное?— Нет, тут все так банально. Эти места годятся только для почтовых открыток.— Но в Бретани было то же самое, Франсуа.— Ничего подобного! Там был ветер!— Мне бы не хотелось, чтобы ты скучал.— Не волнуйся, мама.Но отец — отец все понимал. Он видел, что Франсуа заранее настроился все критиковать, и с улыбкой смотрел, как его сын спускается по проспекту Барадюк с видом скучающего туриста с камерой через плечо, снисходительно озирающего окружающий пейзаж.— Знаешь, — говорила мадам Робьон мужу, — кажется, напрасно мы его сюда привезли.— Ничего, освоится, — отвечал адвокат. — Когда мне было столько же лет, сколько ему, со мной тоже было непросто. В пятнадцать лет самолюбие — это своего рода болезнь.Без Козыря мечтал, забившись в уголок машины. Доктор Доден все болтал и болтал. Коллекция Руайера, коллекция Руайера… Неужели больше не о чем поговорить? Старый зануда!Они проехали Вольвик. «Знаю, знаю, — усмехнулся про себя Франсуа. — Три тысячи триста жителей, пятьсот три метра над уровнем моря, рекомендуется посетить замок Турноэль в ущелье Анваль, достопримечательность — собор Черной Богоматери из Марсата. Отметка в путеводителе — две звездочки. Подумать только, а мой чудесный Кермол они удостоили всего одной!… Не хочу я никуда ехать. Не хочу, и точка!» Франсуа еще сильней вжался в сиденье, злясь на эту глупую прогулку, на пейзаж, на доктора, отца, а больше всего — на себя самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33