На серебряных подставках стояли пирамидами бутылки, искрились красные, золотые, белые вина, радовали глаз свежестью красок живые цветы в хрустальных вазах.
Закусывали не торопясь, отдавая должное самым крепким напиткам – смирновке, рябиновке, английской горькой. К обеду приступили только через час-другой, начали с бульона и слоеных пирожков, пили при этом мадеру. Затем настала очередь форели с белым голландским соусом под белое же сухое вино. К филе миньон с трюфелями, наоборот, шли только красные вина, спаржу и артишоки в масле запивать вообще не полагалось. Наконец подходила очередь индейки в обрамлении жареных перепелов и зеленого салата ромен, сопровождаемых шампанским брют. Есть уже не хотелось, но было невозможно отказаться от сладкого – парфе, сбитых сливок с ананасовым ликером, розами из сахара и фонтанами карамели. В заключение обеда подавали фрукты, сыры – бри, рокфор, швейцарский, – черный кофе с ликерами и коньяком.
«Черный кофе с ликером, черт побери. – Сглотнув слюну, Граевский прервал полет гастрономических фантазий, глянул по сторонам: – Интересно, ужи у них не завелись?»
В землянке было тесно и грязно. С потолка свисала трехлинейная керосиновая лампа, в углу жарко топилась обложенная булыжниками печь. Было тепло и сыро, словно в гадюшнике.
Пир начался давно, все уже успели напиться. Кроме офицеров пулеметной команды за столом сидел незнакомый капитан с седым ежиком волос и большими, нафиксатуаренными усами, делавшими его похожим на моржа.
– Капитан Злобин, мой земляк. – Кузьмицкий указал на него кружкой, и тот сразу поднялся, лихо взял под козырек:
– Честь имею, господа, имею честь!
В руке капитан сжимал большую кость с махрами лосятины, и по его уху сразу побежал жирный мясной сок.
– Честь имеем, – проглотили слюну офицеры, и Кузьмицкий пьяно махнул рукой:
– Дубов, устрой-ка пожрать и выпить дорогим гостям.
Молодой, еще прилично стоящий на ногах подпоручик вылез из-за стола, загремели крышки дымящихся ведер, весело забулькало в кружках. И тут выяснилось, что жизнь суровая штука. Печеночный паштет, увы, закончился, пришлось удовлетвориться лосятиной в вареном виде. Но худшее было в другом. К спирту, к этой волшебной влаге с таинственным названием «аква вита», у Кузьмицкого относились по-варварски. Какие там замысловатые рецепты и недельный настой на свежей пороховой гари! Изуверы пулеметчики разводили спирт обыкновенной водой, получая мерзкую негорючую смесь, от которой становилось тяжело в желудке и муторно на душе. Однако же выпили и ее, закусили нежной, тающей во рту лосятиной, и Кузьмицкий тронул капитана за рукав:
– Степан Артемьич, пардон, покорнейше прошу продолжить. Так что там Родзянко?
– Родзянко? – С трудом подняв осоловевшие глаза, капитан пожал плечами: – Родзянко… Фу ты черт, ну конечно. Так вот, Родзянко по прямому проводу шлет Нике телеграмму: «В столице форменный бардак, надо принимать меры, промедление смерти подобно». А тот ему: «Пошел к чертям, вместе со своей Думой. Надоел». А сам, конечно, под этим делом. – Капитан щелкнул себя по кадыку и, глотнув из кружки, шумно выдохнул спиртные пары. – Родзянко на дыбы и, чтобы навести порядок в городе, созывает свой Временный комитет. А какой там, к свиньям, порядок? На улицах народище орет благим матом, солдатня пьяная, матросики под кокаином, опять-таки, уголовный элемент из тюрем повыпускали. Пришлось Родзянке окрестить все это революцией, царских министров под замок и объявить о созыве Учредительного собрания – пусть оно и решает, как жить дальше. А пока суть да дело, править будет Временное правительство, с князем Львовым во главе. Бугр[1] известный, живет, говорят, с Нижинским, балеруном…
– Гнида рыжая! – Кузьмицкий неожиданно расчувствовался и, всхлипнув, ударил кулаком по столу. – С Россией как с гулящей девкой, потешился и в сторону, пускай другие пользуют, Львовы всякие. Что же будет-то теперь?
По его вислоусому лицу катились слезы, губы дрожали – выпито было сильно.
– Хорошего, господа, не жду-с. – Капитан взял кусок лосятины, понес ко рту, но, неожиданно разъярившись, резко швырнул на стол. – Кругом одна сволочь, так бы и давал всем по мордам! Извольте пример. Едва пришла депеша о царском отречении, командир третьего Кавкорпуса граф Геллер стреляться хотел, еле коньяком отпоили. А вечером захожу в ресторацию, так он с певичками веселится, козлом скачет, только шпоры звенят. Занятное зрелище, господа, – мамзельки вертят задами в кружевных панталонах и визжат, генерал сучит ногами в чикчирах и хохочет басом. Какая там монархия, какой самодержец! Или взять хотя бы полковника Промтова. Редкостный держиморда, при всяком случае повторял, что солдат должен бояться палки капрала больше, чем пули врага. И что же? – Капитан выдержал паузу. – Вчера выхожу из штаба дивизии и вижу, как полковник Промтов угощает папироской нижнего чина, дает ему прикурить и начинает разговоры по душам. Зад готов ему вылизать теперь, проститутка в полковничьих погонах. Кстати, господа, как у вас насчет дам?
Узнав, что имеющиеся дамы не говорят по-русски и живут в пяти верстах, капитан расстроился и предложил напиться до поросячьего визгу, в дрезину, чтобы всем чертям стало тошно. Тошно, правда, стало самому капитану. Разбавленный спирт впрок ему не пошел.
Расходились далеко за полночь. Собственно, передвигаться своим ходом могли только Граевский и Страшила. Граф Ухтомский напился до бесчувствия, Полубояринов –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87