Вот о чем поведал бы домовой Михрютка бесу Недокопу, будь он в состоянии вести рассказ, но он не мог и двух слов связать. И вообще, он шел прятаться, когда Недокоп за ним увязался. Так вдвоем они и дошли до Лебяжьего пруда, где у Михрютки было присмотрено на всякий случай укрытие на чердаке лебединого домика. Напугав и разогнав лебединую семью, с шумом разлетевшуюся по глади пруда, забрались они на чердак, зарылись в сухую солому в самом узком месте под крышей и сразу же уснули: домовой Михрютка — чтобы оправиться от перенесенного потрясения, а ленивый бес Недокоп — просто за компанию.Снилось Михрютке, что он снова оказался на старом месте работы, в Исаакиевском соборе, и почему-то лежит связанный под маятником Фуко, а маятник с каждым раскачиванием бьет его по боку чугунным шаром — «Бу-ум! Бу-ум!». Михрютка при этом дергался и повизгивал, не просыпаясь.До самого ужина сестры с помощью Акопа Спартаковича вешали в красном углу киот, ставили в него иконы, прикрепляли кронштейн с лампадкой. Когда же красный угол был полностью устроен, Аннушка вынула из своей сумки портрет в деревянной рамке и попросила Акопа Спартаковича повесить его над их с Юлькой кроватью. С портрета на девочек веселыми глазами глядела молодая женщина с пышными русыми волосами.— Это наша мама, Юленька, — сказала Аннушка.Юлька запрыгнула на кровать, подошла к стене и долго смотрела на маму, опершись руками на стену. Потом вздохнула и сказала:— Ладно, пойдем повесим икону в столовой.А поздно вечером, когда обе улеглись в постель, Юлька попросила:— Давай потушим свет, и ты мне все расскажешь про нашу маму.— А свет зачем тушить, если ты еще не собираешься спать?— Чтобы я могла плакать в темноте, пока ты будешь рассказывать.— А лампадку оставим?— Лампадку можно оставить: от нее свет тихий, он мне не помешает.Аннушка рассказывала сестре о маме: какая она была красивая и веселая, как ее любили дети в обычной школе и в школе воскресной; как они с мамой и бабушкой ездили в паломничество на остров Залит, к удивительному старцу отцу Николаю Гурьянову; как ходили в лес за грибами и ягодами и однажды нашли в лесу зайчонка-сироту, вырастили его, а потом выпустили обратно в лес… Юлька слушала и тихонечко, чтобы не мешать рассказу, плакала. Глава 2 Аннушка помогала сестре подготовиться к первой исповеди. В Лавре она специально для сестры купила книжечку «Как подростку готовиться к исповеди»; в конце этой полезной книжечки был напечатан «примерный список грехов, наиболее часто совершаемых подростками».— Ага, это у нас, выходит, образец для подражания, — хихикнула Юлька, но, начав читать, посерьезнела, притихла и скоро погрузилась в пучину покаяния.— Ужас какой! — шептала она, читая перечень грехов и загибая пальцы, что-то отмечая на полях и снова возвращаясь к началу списка.Вдруг она подняла голову и заявила трагическим голосом:— Аннушка, знаешь, что я тебе скажу, сестрица? Я решила на исповедь не ходить.— Она это серьезно, брат Юлиус? — озабоченно спросил Хранитель Иоанн.— Очень даже серьезно, слава Богу! — ответил Юлиус, и вид у него при этом был донельзя лучезарный.— Да ты никак рад? — изумился Ангел Иоанн.— Конечно, и даже очень рад: это же прекрасно, брат, что Юлия так чистосердечно сокрушается о своих грехах. А на исповедь она пойдет — соберется с силами и пойдет!— Это почему же ты не хочешь идти к исповеди, Юля? — спросила Аннушка, писавшая что-то в блокнотике.Юлька сделала большие глаза и прошептала:— Понимаешь, Ань, я грешна почти во всех грехах!— У меня тоже грехов хватает, вот смотри, я уже исписала два листка.— Дай списать! — оживилась Юлька.— Да ты что, сестричка? Это ж не задача по математике! И задачки списывать нехорошо, а уж это… Ты понимаешь, Юля, ты будешь в своих грехах каяться батюшке, а Господь будет невидимо стоять рядом с вами и все слушать. Разве можно Его обманывать?— Его обманешь, как же… Не-е, Ань, ты как хочешь, а я на исповедь не могу явиться с таким вот списком!— Юля, скажи мне честно, ты хочешь от своих грехов избавиться?— Да как тебе сказать, — покусывая кончик карандаша, задумчиво ответила Юлька. Потом она снова прошлась глазами по списку. — Если честно, то с некоторыми грехами я бы могла преспокойно жить и дальше.— Например?— Вот, например, «пристрастие к модной одежде».— А ты носи модную одежду без всякого пристрастия к ней — вот и не будет греха. Есть — хорошо и спасибо нашему папе, а нет — и не надо. Сможешь так?— Ну, если потренироваться, может, и смогу.— Вот и с остальными грехами так же: потренируешься и избавишься с Божьей помощью.— Но как же я отцу Георгию весь этот список-то зачитаю? Стыдно!— Юлька! Вот ты всех уличных кошек норовишь перегладить. Представь себе, что ты подхватила от них стригущий лишай, волосы у тебя лезут. Ты что же, от стыда не пойдешь к врачу и будешь лысеющую голову под платочек прятать?— А в церковь и надо ходить в платочке, сама говорила, ага!— И в лицей в платочке пойдешь? — Ну, это уж нет! В общем, с лишаем, конечно, придется пойти к врачам. Но стыдиться-то лысины я все равно буду!— Вот так и с грехами: стыдись, а к врачу духовному все равно иди, и отец Георгий тебе поможет от греховных лишаев избавиться.— Красиво говоришь, сестрица! Ладно, уговорила, пойду я на исповедь.А за ужином девочек ожидала хорошая новость.— Аннушка, теперь ты можешь звонить бабушке, — сказал Дмитрий Сергеевич. — Она прислала телеграмму с номером своего телефона. Держи! Однако, как они там затянули это дело — целый месяц не могли обыкновенный телефон поставить!Аннушка обрадовалась, а Юлька ревниво заметила:— Между прочим, папа, это и моя бабушка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16