Успех этих
операций, как мне кажется, я все же имею основание поставить в заслугу
себе и моим смелым товарищам, которых я вел к победе и завоеваниям.
Однажды, когда мы загоняли турок в Очаков, наш авангард попал в
жестокую переделку. Мой горячий литовец чуть было не занес меня прямо к
черту в пекло. Я находился на дальнем передовом посту, как вдруг заметил
приближавшегося неприятеля, окруженного тучей пыли, что помешало мне
определить как численность его, так и намерения.
Поднять такое же облако пыли и укрыться за ним было бы несложно; к
такой шаблонной хитрости чаще всего и прибегают. Но это ничего не дало бы
мне, да и не способствовало бы достижению цели, ради которой я был послан
вперед. Я приказал поэтому своим правофланговым и левофланговым рассеяться
по обе стороны колонны и поднять как можно больше пыли. Сам я в это время
двинулся прямо на неприятеля, чтобы лучше прощупать его. Это мне удалось,
ибо он сопротивлялся и дрался только до тех пор, пока страх перед моими
фланговыми не заставил его в беспорядке отступить. Теперь настало самое
время смело броситься на него. Мы рассеяли его полностью, разбили наголову
и не только загнали обратно в крепость, но погнали дальше, через нее, так
что расправа с ним превзошла все наши самые кровожадные намерения.
Так как мой литовец отличался необыкновенной быстротой, я оказался
впереди преследователей. Увидев, что неприятель удирает из крепости через
противоположные ворота, я счел целесообразным остановиться на базарной
площади и приказать трубить сбор.
Я осадил коня, но вообразите, господа, каково было мое удивление, когда
возле себя я не увидел ни трубача, ни кого-либо другого из числа моих
гусар.
"Не проскакали ли они по другим улицам? Куда они могли деваться?" -
подумал я.
Но далеко, во всяком случае, они быть не могли и должны были вот-вот
нагнать меня. В ожидании я направил своего тяжело дышавшего коня к колодцу
на базарной площади, чтобы дать ему напиться. Он пил и пил без всякой меры
и с такой жадностью, словно никак не мог утолить жажду. Но дело,
оказывается, объяснялось очень просто. Когда я обернулся в поисках моих
людей, то угадайте, милостивые государи, что я увидел? Всей задней части
моего бедного коня как не бывало; крестец и бедра - все исчезло, словно их
начисто срезали. Поэтому вода вытекала сзади по мере того, как она
поглощалась спереди, без всякой пользы для коня и не утоляя его жажды.
Для меня оставалось полнейшей загадкой, как это могло случиться, пока
откуда-то с совершенно другой стороны не прискакал мой конюх и, разливаясь
потоком сердечных поздравлений и крепких ругательств, не рассказал мне
следующее. Когда я с толпой бегущих врагов ворвался в крепость, внезапно
опустили предохранительную решетку и этой решеткой начисто отсекли заднюю
часть моего коня. Сначала указанная задняя часть брыкалась изо всех сил и
нанесла огромный урон неприятельским солдатам, которые, оглушенные и
ослепленные, как безумные, напирали на решетку, а затем она победоносно,
как выразился конюх, направилась на близлежащий луг, где я, верно, и
сейчас еще ее найду. Я повернул обратно, и оставшаяся половина моего коня
неслыханно быстрым галопом доскакала до луга. С большой радостью нашел я
здесь вторую половину и, к немалому удивлению, увидел, что она подыскала
себе занятие, да такое любопытное, что ни один церемониймейстер, при всем
своем остроумии, не мог бы изобрести ничего подобного для увеселения
какого-нибудь безголового субъекта. Короче говоря, задняя половина моего
чудо-коня за эти короткие мгновения успела завязать близкое знакомство с
кобылами, носившимися по лугу, и, предавшись наслаждениям со своим
гаремом, по-видимому, забыла все перенесенные неприятности. Голова при
этом, правда, столь мало принималась в расчет, что жеребята, обязанные
своим существованием этому времяпрепровождению, оказались негодными
ублюдками: у них не хватало всего того, чего недоставало их отцу в момент
их зачатия.
Имея перед собой неопровержимые доказательства того, что обе половины
моего коня жизнеспособны, я поспешил вызвать нашего коновала. Не долго
думая, он с перепил обе половины молодыми ростками лавра, оказавшимися под
рукой. Рана благополучно зажила, но случилось нечто такое, что могло
произойти только с таким славным конем. А именно: ростки лавра пустили у
него в теле корни, поднялись вверх и образовали надо мной шатер из листвы,
так что я впоследствии совершил не одну славную поездку в тени лавров,
добытых мною и моим конем.
О другой незначительной неприятности, связанной с этим походом, я
упомяну лишь попутно. Я так бурно, так долго и неутомимо рубил врага, что
рука моя непроизвольно стала производить движение, которое совершала при
рубке, и оно сохранилось и тогда, когда неприятеля давно уже и след
простыл. Я был вынужден, чтобы нечаянно не задеть ни себя самого, ни
приближавшихся ко мне солдат, носить с неделю руку на перевязи, словно она
была у меня отсечена по локоть.
Человека, способного ездить на таком коне, как мой литовец, вы имеете
полное основание, милостивые государи, считать способным и на другие
фокусы при вольтижировке, которые сами по себе должны показаться
неправдоподобными. Мы осаждали не помню уже сейчас какой город, и
фельдмаршалу было необычайно важно получить точные сведения о положении в
крепости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29