Все четные из них являлись великими, а нечетные по меньшей мере грандиозными.
Путь до Пертонсвилля я проделал абсолютно спокойно. Попавшаяся навстречу колонна спасательной техники меня нисколько не встревожила, а проплывший над дорогой громадный оранжевый дирижабль с мощной лебедкой под днищем (тоже спасательная служба!) даже развеселил.
В Пертонсвилле я оставил «гомункулус» в подземном паркинге у вокзала трансконтинентальной монорельсовой дороги и оплатил парковку на год вперед. Сцепленный с роботом сопровождения легкомысленной цепочкой из невесомого селенитного сталинита я прошествовал в подземный вестибюль вокзала.
Робот-поводырь трендел на все помещение заунывной сигнализацией, я пускал по бороде слюни, а люди вокруг сноровисто расступались при нашем приближении. На перрон мы вышли буквально за пару минут до появления поезда. Как я и рассчитывал, наше появление не осталось незамеченным зеваками. Дабы лучше запечатлеть в их памяти исторический выход Влади Чпикагурика на перрон пертонсвилльского вокзала, я расстегнул засупонку – хочу помочиться. Робот тут же призвал меня к порядку и даже немного поискрил электрическими разрядами, что вызвало всеобщий восторг. Я сделал одолжение и мочиться не стал, но когда на табло появился красный знак «!», означавший прибытие скоростного состава, я немного попрыгал на ножке и от души покричал «Ы-ы!» Что вы хотите – турист с «дискрето аморфо потенциале…» – это всегда нескучно!
Развлекаясь таким премилым и безобидным манером, я дождался остановки состава и живо погрузился в вагон. Поскольку в поездке, согласно моему сценарию, вовсе не было нужды мочиться, прыгать на одной ножке и кричать «Ы-ы», а можно было спокойно уснуть, я именно так и поступил. Робот-поводырь, ревностно охраняя мой покой, периодически облетал со всех сторон мое кресло, обдавая лицо струей воздуха. По большому счету, это было просто замечательно.
За четыре часа монорельсовой дороги я пересек континент. Конечной остановкой монорельса являлся космодром «Нуэва-сеговия»; название можно перевести как «новая пальма».
В самом бодром расположении духа я и мой тарелкообразный робот покинули поезд. На выходе из вагона я еще немного попрыгал и покричал – так, сугубо в целях поддержания должного градуса кретинизма.
Поводырь сноровисто вел меня через толпу. Мы направлялись в зону базирования частных космических кораблей. Робот подавал трендящие сигналы. Я пускал пену изо рта и наступал на ноги всем, кто не успевал убраться с пути. Пару раз дорогу нам пытались заступить полицейские, уж не знаю и зачем! Я не отказал себе в удовольствии рыгнуть и пукнуть одновременно. Это здорово помогло – до нужного места я со своим поводырем добрался меньше чем за четверть часа. Кто представляет себе масштабы космодрома «Нуэва-сеговия» на Голубом Пепедуке, тот поймет, что это значит.
Документарный контроль много времени не занял. Стоило мне поплевать на стойку бюро и размазать слюну пальцем (робот-поводырь немедля оповестил окружавших о том, что у меня «плевральная эцилохидехия в открытой форме»), как ресепшионист в форменной рубашке моментально потерял ко мне всякий интерес, вернул удостоверение личности и разрешил проход в зону старта.
На автокаре я проехал вдоль длинного ряда космических кораблей. Все они – и аккуратные околопланетные яхты, и мощные межзвездные челноки – с интервалом в двести метров стояли в бесконечной, исчезавшей за горизонтом шеренге. Их разнокалиберные носы пиками торчали во всегда безоблачное небо космодрома.
«Фунт изюма», заблаговременно оформленный на фамилию легендарного (потому как никому не известного) Влади Чпикагурика, располагался почти в самом конце корабельного ряда. Вкатившись по опущенному пандусу на площадку грузового лифта, я вылез из автокара и отправил его назад в космопорт.
Честно говоря, я испытывал сильное желание отправить туда же и своего робота-поводыря, но по здравому размышлению решил этого не делать. Да и цепочка, скреплявшая нас, не позволила бы мне немедленно избавиться от жужжавшей тарелки.
Дождавшись, когда грузовой лифт оказался втянут в корабль, а пандус поднят, я первым делом отстегнул от запястья селенито-сталинитовую цепь и лишь потом оторвал бороденку с бачками. С господином Чпикагуриком покончено – как я полагал в тот момент, навсегда! Очередная ипостась меня самого прикрыла мое же бегство с Голубого Пепедука и проделала сие отчасти даже весело: с плевками, прыжками и ковырянием в ушах. Ну а то, что прожил этот персонаж жизнь неприлично короткую – что ж, значит, так стояли звезды в гороскопе господина Чпикагурика…
Я переключил робота-поводыря в режим экономии энергии и забросил в шкаф для скафандров, после чего на рысях помчался в пост управления.
Усевшись в кресло командира, немедля переключил управление корабля на себя. Это для того, чтобы Головной Компьютер знал, что исполнительные команды будут исходить отсюда, а не из запасного поста, расположенного тремя палубами ниже. В течение минуты шло сканирование и активация корабельных систем, после чего Головной Компьютер голосом мифического певца Витаса сообщил о готовности всех систем, узлов и агрегатов к взлету. Ха! Сказал бы он мне иное! Ведь еще и недели не прошло, как я с анонимного счета проплатил полную профилактику корабля.
– Взлетаем! – приказал я Головному Компьютеру с голосом Витаса.
Отсчитыватель начал было обратный отсчет, но тут же заглох. Голосом все того же мифического певца Головной Компьютер проплакал мне в уши:
– Диспетчерской службой космодрома запрещены взлеты частных кораблей…
Интересно, господин планетарный прокурор в самом деле думал, что застанет меня врасплох этой запоздавшей мерой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81