ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Сходил на кухню, намочил тряпку и протер шкатулку, а заодно и все остальное, вплоть до книжных полок.
Почему так мучительно работается? Всякий раз нужно делать неимоверные усилия, чтобы дотронуться до клавиш машинки… А вот, кажется, мелькнула интересная мысль! Отпечатав два предложения, снова уперся взглядом в стену. Между двумя книжными полками ему язвительно улыбалась с портрета жена. Вернее, бывшая жена. Еще два месяца назад они числились мужем и женой, а теперь он – холостяк Ирина ушла к тому самому бородатому художнику Илье Федичеву, с которым он ее много лет назад застукал в мастерской, вернувшись из Калинина. Раньше он был чернобородый, а теперь, наверное, сивобородый… Интересно, Федичев написал этот портрет?
Вспомнился до мельчайших подробностей последний разговор с Ириной. Вадим Федорович только что вернулся в отличном настроении из Андреевки, где хорошо поработал. Андрея дома не было, надо сказать, что сын – великий непоседа! Хватается за любую работу, лишь бы не торчать в городе. Впрочем, Андрей знает, чего хочет. Он молод, ему не терпится увидеть дальние города, новых людей – набирается опыта… Оля занималась в его кабинете. Почему-то и она и Андрей в его отсутствие всегда занимались именно тут. Вадим Федорович не упрекал их за это, лишь просил не трогать его папки, записи, не переставлять книги. Дочь проворно вскочила с кресла, повисла у него на шее. От нее пахло приятными духами. Теперь все помешаны на французских духах! В помещении ли, на Невском – везде витает этот сладковатый душистый аромат…
– Папочка, ты еще на пять лет помолодел в своей Андреевке! – весело затрещала она. – Дай бог, чтобы я уродилась в тебя. Долго буду молодая и красивая…
– Куда уж больше! – улыбнулся Вадим Федорович. – Наверное, и так от кавалеров нет отбоя?
– Папа, современные люди не говорят «кавалеры»!
– Современные люди говорят: «хахали», «твой мужик»? По-моему, «кавалер» звучит куда благороднее.
Оля пошла на кухню готовить ужин – Вадим Федорович приехал на машине в восьмом часу, – и он вдруг подумал, что в доме что-то произошло. Оля не умела лгать – в ее глазах глубоко прятались то ли печаль, то ли сожаление, а может, даже жалость к нему, ее отцу. Последнее больнее всего задевало Казакова. Если тебя начинают жалеть, значит, ты слабый человек, а он себя в душе таким никогда не считал…
Пока он с аппетитом ел, дочь рассказывала про Андрея: дескать, вернулся из дальней поездки мужественный, загорелый, побыл в городе неделю, взбаламутил всю свою автотранспортную контору – кого-то там разоблачил в крупных махинациях, всю ночь писал про это в газету, а потом снова укатил с корреспондентом, кажется теперь в Молдавию…
– Ты можешь гордиться своим братом!
– Я братом горжусь, тобой, а когда же мною будут гордиться?
– Я и сейчас тобой горжусь, – серьезно заметил Вадим Федорович. – Умная, красивая, не умеющая скрывать своих чувств… Ну ладно, рассказывай, – сказал он, уплетая котлеты с картошкой. Про себя он заметил, что Оля и словом не упомянула о матери.
– Что еще рассказывать? – округлила свои подведенные светло-карие глаза дочь. – Я и так тебя новостями засыпала! Да, вспомнила: Миша Дерюгин звонил, спрашивал, когда приедешь…
– Где твоя мать? – прихлебывая крепкий чай из своей любимой большой кружки с синим цветком, равнодушно спросил он.
– Разве моя мать, – сделав упор на слове «мать», произнесла Оля, – не твоя жена?
– Не хочешь – не рассказывай, – пожал он плечами.
Не то чтобы он вдруг запереживал – они уже несколько лет не поддерживали с Ириной супружеских отношений, – просто вдруг почувствовал, что привычное течение жизни в этом доме нарушилось. Вот только к лучшему или худшему – он этого еще не знал.
– Она сама тебе все расскажет, – вздохнула дочь.
И действительно, Ирина, вернувшись в одиннадцатом часу, все ему выложила. Причем в не свойственной ей форме. Последние годы они избегали портить друг другу настроение. Держались как хорошие квартиранты, у которых все общее: квартира, дети… Пожалуй, и все. Остальное принадлежало каждому в отдельности – это свобода, независимость, работа.
Ирина Тихоновна выглядела сегодня на диво помолодевшей, правда, и косметики на ее полном круглом лице было наложено больше, чем обычно. Чувствовалось, что она стала еще тщательнее следить за собой, молодиться, даже вроде немного похудела, что явно пошло ей на пользу. Однажды вечером, столкнувшись с женой в ванной комнате, Вадим Федорович ужаснулся: на ее лице была наложена маска из сметаны и огурцов. Про такое он и не слыхивал. Не так уж часто вспоминая жену, он почему-то чаще всего мысленно видел ее в сметанно-огуречной маске с дикими вытаращенными глазами…
Оля деликатно оставила их вдвоем на кухне, даже прикрыла дверь. Ирина Тихоновна села напротив, налила в чашку чай, однако пить не стала, зато раздражающе помешивала сахар мельхиоровой ложечкой. Вадим Федорович косился, но молчал… Впрочем, скоро он забыл про эту мелочь.
– Я не хотела тебе писать в Андреевку, – начала жена, – тебе там так хорошо работается…
– Не хотела выбивать из колеи? – вставил Вадим Федорович.
– Я не знаю, может, та жизнь, которую ты ведешь, тебя и устраивает, – продолжала Ирина Тихоновна. – Мы с тобой давно не любим друг друга, стали чужими, не интересуемся делами… Ты, наверное, даже не знаешь, что я получила премию Союза художников РСФСР за рисунки к детской повести?
– Поздравляю, – сказал он. Он действительно об этом не знал.
– Я не читаю твои книги не потому, что ты плохо пишешь, просто твой голос звучит в моих ушах, раздражает…
– Спасибо за откровенность!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219
Почему так мучительно работается? Всякий раз нужно делать неимоверные усилия, чтобы дотронуться до клавиш машинки… А вот, кажется, мелькнула интересная мысль! Отпечатав два предложения, снова уперся взглядом в стену. Между двумя книжными полками ему язвительно улыбалась с портрета жена. Вернее, бывшая жена. Еще два месяца назад они числились мужем и женой, а теперь он – холостяк Ирина ушла к тому самому бородатому художнику Илье Федичеву, с которым он ее много лет назад застукал в мастерской, вернувшись из Калинина. Раньше он был чернобородый, а теперь, наверное, сивобородый… Интересно, Федичев написал этот портрет?
Вспомнился до мельчайших подробностей последний разговор с Ириной. Вадим Федорович только что вернулся в отличном настроении из Андреевки, где хорошо поработал. Андрея дома не было, надо сказать, что сын – великий непоседа! Хватается за любую работу, лишь бы не торчать в городе. Впрочем, Андрей знает, чего хочет. Он молод, ему не терпится увидеть дальние города, новых людей – набирается опыта… Оля занималась в его кабинете. Почему-то и она и Андрей в его отсутствие всегда занимались именно тут. Вадим Федорович не упрекал их за это, лишь просил не трогать его папки, записи, не переставлять книги. Дочь проворно вскочила с кресла, повисла у него на шее. От нее пахло приятными духами. Теперь все помешаны на французских духах! В помещении ли, на Невском – везде витает этот сладковатый душистый аромат…
– Папочка, ты еще на пять лет помолодел в своей Андреевке! – весело затрещала она. – Дай бог, чтобы я уродилась в тебя. Долго буду молодая и красивая…
– Куда уж больше! – улыбнулся Вадим Федорович. – Наверное, и так от кавалеров нет отбоя?
– Папа, современные люди не говорят «кавалеры»!
– Современные люди говорят: «хахали», «твой мужик»? По-моему, «кавалер» звучит куда благороднее.
Оля пошла на кухню готовить ужин – Вадим Федорович приехал на машине в восьмом часу, – и он вдруг подумал, что в доме что-то произошло. Оля не умела лгать – в ее глазах глубоко прятались то ли печаль, то ли сожаление, а может, даже жалость к нему, ее отцу. Последнее больнее всего задевало Казакова. Если тебя начинают жалеть, значит, ты слабый человек, а он себя в душе таким никогда не считал…
Пока он с аппетитом ел, дочь рассказывала про Андрея: дескать, вернулся из дальней поездки мужественный, загорелый, побыл в городе неделю, взбаламутил всю свою автотранспортную контору – кого-то там разоблачил в крупных махинациях, всю ночь писал про это в газету, а потом снова укатил с корреспондентом, кажется теперь в Молдавию…
– Ты можешь гордиться своим братом!
– Я братом горжусь, тобой, а когда же мною будут гордиться?
– Я и сейчас тобой горжусь, – серьезно заметил Вадим Федорович. – Умная, красивая, не умеющая скрывать своих чувств… Ну ладно, рассказывай, – сказал он, уплетая котлеты с картошкой. Про себя он заметил, что Оля и словом не упомянула о матери.
– Что еще рассказывать? – округлила свои подведенные светло-карие глаза дочь. – Я и так тебя новостями засыпала! Да, вспомнила: Миша Дерюгин звонил, спрашивал, когда приедешь…
– Где твоя мать? – прихлебывая крепкий чай из своей любимой большой кружки с синим цветком, равнодушно спросил он.
– Разве моя мать, – сделав упор на слове «мать», произнесла Оля, – не твоя жена?
– Не хочешь – не рассказывай, – пожал он плечами.
Не то чтобы он вдруг запереживал – они уже несколько лет не поддерживали с Ириной супружеских отношений, – просто вдруг почувствовал, что привычное течение жизни в этом доме нарушилось. Вот только к лучшему или худшему – он этого еще не знал.
– Она сама тебе все расскажет, – вздохнула дочь.
И действительно, Ирина, вернувшись в одиннадцатом часу, все ему выложила. Причем в не свойственной ей форме. Последние годы они избегали портить друг другу настроение. Держались как хорошие квартиранты, у которых все общее: квартира, дети… Пожалуй, и все. Остальное принадлежало каждому в отдельности – это свобода, независимость, работа.
Ирина Тихоновна выглядела сегодня на диво помолодевшей, правда, и косметики на ее полном круглом лице было наложено больше, чем обычно. Чувствовалось, что она стала еще тщательнее следить за собой, молодиться, даже вроде немного похудела, что явно пошло ей на пользу. Однажды вечером, столкнувшись с женой в ванной комнате, Вадим Федорович ужаснулся: на ее лице была наложена маска из сметаны и огурцов. Про такое он и не слыхивал. Не так уж часто вспоминая жену, он почему-то чаще всего мысленно видел ее в сметанно-огуречной маске с дикими вытаращенными глазами…
Оля деликатно оставила их вдвоем на кухне, даже прикрыла дверь. Ирина Тихоновна села напротив, налила в чашку чай, однако пить не стала, зато раздражающе помешивала сахар мельхиоровой ложечкой. Вадим Федорович косился, но молчал… Впрочем, скоро он забыл про эту мелочь.
– Я не хотела тебе писать в Андреевку, – начала жена, – тебе там так хорошо работается…
– Не хотела выбивать из колеи? – вставил Вадим Федорович.
– Я не знаю, может, та жизнь, которую ты ведешь, тебя и устраивает, – продолжала Ирина Тихоновна. – Мы с тобой давно не любим друг друга, стали чужими, не интересуемся делами… Ты, наверное, даже не знаешь, что я получила премию Союза художников РСФСР за рисунки к детской повести?
– Поздравляю, – сказал он. Он действительно об этом не знал.
– Я не читаю твои книги не потому, что ты плохо пишешь, просто твой голос звучит в моих ушах, раздражает…
– Спасибо за откровенность!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219