Кивнул он ей, лишь вдоволь насладившись унижением сына.
Владимир Иванович нравился всем. Нравился он и Ксении. Он был истинный сибиряк, потомок староверов, настоящий мужчина, богатый, способный без колебаний защищать свои интересы, не бросающий слов на ветер, не бабник. Ее отец таким не был. Гармонист, рубаха-парень без царя в голове и гроша в кармане, он редко вспоминал, что у него есть дочь. Вспомнив, покупал шоколадку "Аленка" и вел в парк, чтобы забыть у первого же пивного киоска. А Владимир Иванович был чуток, давал деньги и помогал в делах. И вдобавок водил в дорогие рестораны, посылал на курорты и дарил дорогие вещи.
О связи жены с отцом Глеб узнал на третьем году супружества. Узнав, устроил скандал. А Владимир Иванович пожал плечами и сказал, что был знаком с Ксенией задолго до того, как Глеб на ней женился. И что вообще не надо было жениться на женщине, которая на семь с лишним лет старше и которая в ответ на предложение признается в нелюбви.
Скандал закончился клятвенным обещанием Владимира Ивановича прекратить любовные отношения с Ксенией и отъездом Вероники Моисеевны в Ленинград на постоянное место жительства. В виде компенсации за моральный ущерб отец подарил сыну магазин, ферму и выгодный подряд.
Запретный плод сладок и Владимир Иванович, конечно же, продолжал жить с Ксенией. Реже, повысив уровень конспирации и перенеся встречи в охотничьи домики и просторные джипы.
Ему нравилось быть хозяином того, что питается его деньгами. Тайным, явным хозяином – не важно. Главное – хозяином. Это он моргнул старшему сыну Андрею, разрешая ему воспользоваться ею в отсутствие Глеба, моргнул, чувствуя себя всесильным вождем первобытного племени.
А Ксении после семейной разборки все перестало нравиться.
Муж, презирающий и ставший невозможно ревнивым.
Свекор, после отъезда Вероники Моисеевны неожиданно женившийся на длинноногой секретарше и становящийся все более и более скупым и расчетливым.
Сыновья, неизвестно от кого (хотя нет, старший был от Глеба, это она знала точно).
Все они стали ей антипатичными, особенно после просмотра в Красноярске "Севильского цирюльника", в котором актриса, игравшая Марселину, сказала ей прямо в глаза: "Будь красивой, если можешь, будь умной, если хочешь, но будь уважаемой – это необходимо".
Дмитрий Константинович (Димон или Черная Маска) увидел их в лесу у ручья, увидел, возвращаясь с неудачной охоты. Нагой Владимир Иванович увлеченно мыл синий "Лендкрузер", Ксения в одной ковбойке на голое тело подмывалась из треснувшего бокала с вишенками.
От ее вида (гордо поставленная голова, осиная талия, крутые ягодицы, струйка воды, стекающая с тряпочек внешних губ) у Дмитрия Константиновича потемнело в глазах. На следующий же день его понесло к ней.
Увидев онанирующего Димона, Ксения смутилась, но, взяв себя в руки, пришла к мысли, что у нее появился шанс сквитаться (пусть тайно, пусть по-женски) и с презирающим мужем, и с любовником, мнившим себя ее полновластным владельцем. Она представила, как вытянутся лица у мужа, свекра и шурина, когда они узнают, на какое ничтожество их променяли!
Представила, подошла и сорвала маску.
С течением времени Глеб вызывал у отца все большее и большее раздражение. Мало того, что сын никак не обещал стать понятливым преемником, мало, что упорно не пускал в дом, он из-за ревности стал еще и посмешищем на весь его городок.
Потерявшийся, униженный и озлобленный Глеб всем мешал. Старшему брату, жене, Дмитрию Константиновичу, отцу, его помощникам и сообщникам. А также вносил ненужные сложности в работу прокуратуры и следственных органов. А когда человек всем мешает, с ним происходят закономерные вещи.
Погиб он, в общем-то, случайно. Заместитель Владимира Ивановича послал двух своих людей попугать Глеба. Чтобы бросил болтать глупости в суде и вел себя лояльно по отношению к уважаемым людям района. Естественно, послал с ведома шефа. Увидев нож в руках одного из них, Глеб бросился вон из гаража. Его схватили, стали бить. Глеб, крепкий мужчина и к тому же панически испуганный, смог вырваться. Убегая, споткнулся об провод переноски, упал и ударился виском об угол металлического ящика для инструментов.
Не растеряйся те двое, все бы для них обошлось. Но они растерялись – ведь были не профессионалами – и на виду у всех увезли труп Глеба на машине.

13

В очередную субботу Ксения пришла озабоченной. Усевшись на диван, тотчас закурила. Чернов подсел к ней, попытался поцеловать, но женщина отстранилась. Огорченный Чернов пересел в свое кресло.
– Ты не в духе? – спросил он, когда Ксения, наконец, подняла на него глаза.
– Почему не в духе... Просто...
– Что просто?
– Понимаешь, просто ты должен понимать, что мы, женщины, с недоверием относимся к словам...
– А... – осел душою Чернов. – Понимаю... Ты имеешь в виду слова "Какая ты любимая", "Как чудо ты хороша" и прочие мои шлягеры?
– Нет, вообще-то я не имею тебя в виду... Но тебе не кажется, что мужчина должен быть таким, чтобы женщине было обо что опереться? Мужчина должен быть таким, чтобы его жена не изматывалась, зарабатывая себе на жизнь... Мужчина должен работать, как Владимир Иванович, а не болтать... У нас, в Сибири, мужчины...
– Подожди, подожди, – перебил Чернов Ксению. – Похоже, ты даешь мне отлуп по причине моей пониженной кредитоспособности?
– Нет, не даю... Но скажи, на что ты мог бы пойти ради меня? Что ты мог бы сделать ради меня?
– Сделать ради тебя? Да все на свете! Все, что не покупается за деньги...
– А смог бы ты ради меня, меня... – начала Ксения, но, взглянув во встревоженные глаза Чернова, замолчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29