– Но ты как раз думал о скором окончании. И ты не ответил на мой вопрос.
– Деньги поступят, как обещано. Порукой тому моя собственная жизнь.
– Именно так я и думал, – медленно проговорил Декелон.
Амемун решил, что пора сменить тему.
– Марин передал еще какие-нибудь новости?
Декелон кивнул.
– Но это были плохие новости. Королева потеряла своего ребенка.
– Арива?..
– Дочь. Внучка Марина, как я понимаю.
– А королева? – тихо спросил Амемун.
– Об этом Марин ничего не сообщает.
– Значит, она осталась в живых, – с уверенностью заключил Амемун. В плане Марина – их плане! – столь многое зависело от ребенка, который родится у Аривы и Сендаруса. Если Арива осталась жива, они могут сделать еще одну попытку.
– В послании содержалась еще одна весть, – осторожно сказал Декелон. – Твой король говорит, что она принесет тебе большое горе.

Ночь выдалась безлунной. Океаны Травы тянулись по обе стороны от Амемуна, словно темное море без волн. Саранахи постоянно передвигались в изнуряющее быстром темпе, несясь странным полулегким шагом, проглатывающим лигу за лигой. Вплоть до сегодняшней ночи они часто делали привалы, позволявшие Аме-муну не отставать от них, но в эту ночь обходились без всяких привалов. Амемун, находившийся в конце колонны, пустил в ход всю свою энергию, стараясь не отстать от смутной тени бегущего впереди воина. Он знал, что Декелон делает это с целью не дать ему, Амемуну, предаться горю; на свой лад Декелон оказывал ему услугу. Но в глубине души Амемун знал, что горе будет ждать своего часа. Он боялся, оно окажется столь велико, что убьет его.
Под ясным небом с его мириадами звезд, несясь по просторам великой степи, Амемун обнаружил, что его разум дрейфует между прошлым и настоящим. Бывали времена, когда он верил – фактически точно знал, – что Сендарус все еще жив, а затем вселенная делала полный оборот, и тяжесть правды наполняла его болью, какой он никогда раньше не испытывал. Самое тяжелое для Амемуна – мудрого советника, терпеливого наставника, опекуна принца – заключалось в том, что хотя он знал, какой огромной трагедией была смерть Сендаруса, но все же никак не мог постигнуть этого. Он никогда не верил, что в мире может существовать нечто, настолько выходящее за рамки его опыта, за рамки его знаний и представлений, – и понимание, что нечто подобное все-таки существует, превращало в насмешку все, чему он научился и во что верил.
«Внутри у меня теперь пусто, – подумал он. А затем поправился: – Нет, не совсем пусто».
В самой глубине своего существа он ощущал яркую, страшную язву. Он проживет достаточно долго, чтобы добиться падения и уничтожения тех, кто убил его любимого Сендаруса.

Марин сидел один за большим столом в огромном каменном зале своего дворца в Пилле. Слуги толпились поблизости, но всегда за пределами круга света от свечи. Они походили на серых призраков среди гобеленов и дверей.
Ночь выдалась холодная. Лето иногда забывало навестить Пиллу, угнездившуюся высоко на своем горном насесте. Марину думалось, что холод придавал миру грандиозную четкость: иней очерчивал каменную кладку, снег открывал ландшафт, выдыхаемый пар отмечал жизнь. И холод подходил к печали, думал король; он соответствовал твердому уму, погруженному в горе.
Он презрительно улыбнулся невидимым слугам. Они думали, будто он много пьет. После того, как он всю жизнь старался сделать лучше жребий своего народа и королевства, они не могли вынести мысли о том, что король делает что-то для себя, даже если он всего лишь жалеет себя.
Он бухнул по столу кубком. В поле зрения тут же появился слуга с кувшином и налил ему еще вина, а затем снова шмыгнул прочь. Марин поднял кубок и молча выпил за покойного сына. Сделав большой глоток, он снова поднял кубок и выпил за своего брата, Оркида, находившегося столь далеко. Еще один большой глоток – и еще один безмолвный тост. За Амемуна, где бы тот ни был.

Ночи исполнилось четыре часа, когда колонна остановилась. Амемун облегченно опустился на землю, но какой-то воин нашел его и передал, что Декелон хотел сейчас же его видеть. Он последовал за воином назад к авангарду, где ждал его Декелон с тяжело дышащим от усиленного бега разведчиком.
– Тебе следует услышать об этом, – сказал Декелон и кивнул разведчику.
– Дозорные, – шумно выдохнул тот. – Примерно в трех лигах отсюда.
– Как ты можешь видеть ночью в такой дали? – скептически спросил Амемун.
– Я чувствую их запах, – отозвался разведчик тоном, намекающим, что ответ должен быть очевидным.
– В какую сторону они направляются? – спросил Декелон.
– На северо-запад.
– Есть какие-нибудь признаки стада?
– Помет. Его не так много, как у стада последнего клана.
Декелон взглянул на Амемуна.
– Догнать их сегодняшней ночью будет трудно. Понадобится бежать изо всех сил. Последуем за ними до наступления дня, отдохнем, а потом, завтрашней ночью, закончим преследование.
Амемун покачал головой.
– Побежим изо всех сил, – настойчиво проговорил он. – Уничтожим сегодня ночью этот клан, а завтра ночью, быть может, найдем другой.
Декелон вперил в Амемуна взгляд, но не мог прочесть в темноте выражения лица. Миг спустя он вздохнул, соглашаясь с аманитом, а затем сделал разведчику знак вести их к намеченной дичи.
Это был безумный бег. Заряженный свирепым гневом, Амемун не отставал от колонны саранахов, когда та пересекала Океаны Травы. Их ноги выбивали по земле странную приглушенную дробь, такую, которую враг если и услышит, то лишь подивится ей. Выдвинутые далеко вперед разведчики обнаружили первых дозорных и убили их, а затем побежали дальше, пока не отыскали остальных, в то время как Декелон разворачивал основные силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161