— Пророк обманул тебя, — сказал султан и убит сантона из ружья, не позволив даже похоронить.— Бросьте его на улицу, — сказал он своим придворным, которые спрашивали его, что делать с трупом, — это пища для шакалов и собак.Один каид, виновный в неповиновении, приехал в Мекинес умолять императора о милосердии; Аршид велел отрубить ему голову, а потом приказал пригласить на обед офицеров, провожавших этого каида, и положить на блюдо эту голову еще в крови, чтобы запечатлеть в их памяти наказание, которому он подвергал мятежников.Начальник его черной гвардии принял сторону Мулея-Могамета, соперника, оспаривавшего у него престол, был побежден и укрылся в мечети, пользующейся: правом неприкосновенного убежища.Солдаты умоляли об амнистии своему генералу, и султан даровал это прощение клятвенно, но с одним условием, — что он приедет повергнуться перед ним ниц и покаяться.Генерал, не вполне полагаясь на слово своего повелителя, согласился выйти из своего убежища не иначе, как завернувшись в святой покров, который делал его таким же священным для всех, как если бы он не выходил из мечети. Он явился к императору в этом одеянии. В ту минуту, когда он распростерся перед Аршидом, султан почтительно поцеловал покров и, быстро сорвав его с плеч генерала, воткнул свое копье в тело несчастного.Другой султан Мулей-Ахмет не имел препровождения времени приятнее, как сажать на кол своих министров, офицеров или слуг, и сопровождал это жестокое зрелище, на которое приглашал своих приближенных, самыми отвратительными шутками.Среди всех этих гнусных личностей, едва найдется одна или две, которые могут не подвергаться осуждению потомства. Мулей-Солиман, современник Наполеона, заставляет несколько забывать все преступления своих предшественников.Благодаря искусной и примирительной политике, он сохранил мир в своей империи среди самых трудных обстоятельств и борьбы, заливавшей кровью Европу более четверти столетия.Напрасно Наполеон несколько раз старался заставить его нарушить нейтралитет, — он отвечал с величайшей твердостью:— Я никогда не отступлю от нейтралитета, которого держусь относительно всех христианских государей.Это был не только лучший государь царствующего дома нынешних шерифов, но и всех династий, оспаривавших марокканский престол.Лицо его носило отпечаток доброты, и он всегда строго согласовывал свое поведение с законами пророка; и ничто в его поступках и в его наружности не отличало его в религиозных церемониях от самого смиренного из его подданных. Он был чрезвычайно воздержан и довольствовался пищей, приготовляемой для его солдат.Его последний поступок был согласен со всей его жизнью. Он вступил на престол только потому, что его брат Хишем, почти идиот, был неспособен к правлению. Почувствовав приближение кончины, он прямо объявил, что занимал престол только временно и что корона по праву принадлежит Абдер-Раману старшему сыну его брата.В царствование этого последнего государя, Марокко выдержал войну с Францией за покровительство, оказываемое Абд-эль-Кадеру, явившемуся туда проповедывать священную войну и набиравшему там войско, чтобы начать опять борьбу в Алжире. Эта война началась бомбардированием Танжера и Могадора и кончилась поражением при Исле, уничтожившим навсегда надежды знаменитого алжирского агитатора.Абдер-Раман личность вовсе не воинственная; он наследовал мирные чувства своего дяди и любил иностранцев; он никогда не сердился на французов за свое поражение и всегда принимал их при своем дворе с особенным почетом.Таковы исторические, этнографические и анекдоти-ческие подробности, которые можно было собрать об этой стране, столь близкой к Европе по своему географическому положению и столь далекой от нее по своим нравам. В ней наши путешественники жили два года для успеха планов эль-Темина, изучая арабский язык, привыкая, посредством экскурсий, к великой пустыне, стараясь хорошенько узнать все обряды мусульманской веры, носить одежду сагарских кочевников, загорая от жаркого климата — словом, приготовляясь всеми возможными способами к своей экспедиции в Песчаный Город. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПЕСЧАННЫЙ ГОРОД. — ТАЙНА ЭЛЬ-ТЕМИНА ГЛАВА I. Караван Два года, которые еще оставались по приезде доктора для срока, назначенного эль-Темином, прошли. Эль-Темин почти не выезжал уже из Квадратного Дома; уже несколько месяцев он проводил время в продолжительных совещаниях со своими друзьями; приближалась минута принять энергичное решение. Барте торопил каждый день; это продолжительное ожидание чрезвычайно волновало его.— Любезный друг, — часто говорил ему эль-Темин, — я поклялся, что мы все вернемся здравы и невредимы из этой безумной экспедиции; не осуждайте же меня за то, что я принимаю всевозможные меры; к чему бросаться туда очертя голову? Мы рискуем оставить там наши кости, и тогда наша клятва не будет исполнена…Молодой человек обыкновенно соглашался с этими доводами, исполненными здравого смысла, потому что он не обманывал себя насчет успеха экспедиции, предпринятой необдуманно. Несмотря на это, он, если бы был один, давно уже отправился бы в Тимбукту.Доктор же провел два года, самые счастливые в своей жизни; он знал Марокко во всех мелочах и прибавил к своей исторической и этнографической жатве самое полное изучение флоры и фауны страны. Под его руководством благородный наследник Барбозов сделался искусным препаратором; в свою очередь, мажордом сделал своего учителя сведущим в арабском языке. Уже около года они говорили между собою только на этом языке.Вся часть южной стороны Квадратного Дома примыкала к наносной земле, которая когда-то составляла нечто вроде висячих садов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48