Понадеявшись, что колбаски удастся донести до дома горячими, он заспешил к своему жилью.
Колбаски действительно остыть не успели, а хлеб пропитался жиром. Лайам счел эту снедь восхитительно вкусной и поспешно убрал со стола бумаги и книги. Покончив с едой, он не удержался и облизал пальцы.
Из его окна было видно, как Саузварк готовится к ночи. Пышные огни факелов и фонарей вспыхивали возле храмов и городских гостиниц. Кроме того, по городу сновали туда-сюда оранжевые язычки пламени: это стражники отправились на ежевечерний обход улиц, проверяя, заперты ли двери в домах, и разгоняя попрошаек.
Устало вздохнув, Лайам вымыл руки холодной водой, оставшейся с утра, потом заточил перо и приготовил чернила. Затем, положив перед собой несколько чистых листов бумаги, он принялся записывать то, что ему сообщил Фануил.
За неделю, предшествовавшую смерти Тарквина, у старика побывали четыре человека. Немалое, в общем-то, количество для затворника, но если вспомнить, что покойный был не просто затворником, а еще и могущественным чародеем, то ничего странного усмотреть в этом было нельзя. Итак, вот эта четверка: аптекарь, с которым Тарквин был хорошо знаком, красивый юноша (возможно – менестрель), высокопоставленный торговец с телохранителем и некая дама в плаще. Лайам старательно зафиксировал на бумаге все, что только смог припомнить о них фамильяр. Ясно было одно: у любого из этих людей могла иметься причина – возможно, совершенно невинная – искать помощи чародея.
“Если просишь мага помочь тебе раздобыть серебро, приготовься платить ему золотом”, – сказала как-то Лайаму госпожа Доркас, стремясь остеречь своего постояльца от визитов к “ужасному колдуну”.
Интересно, кто сложил эту поговорку? Уж не тот ли самый человек, что вонзил кинжал в грудь старика?
Лайам яростно тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями, и сосредоточил внимание на составленном списке. В конце концов он решил, что начнет с аптекаря. Фануил припомнил, что хозяин с ним поругался, да так, что гость вылетел пулей из дома и предпочел удалиться, бормоча себе под нос что-то вроде угроз.
Да, именно этот вариант следовало первым делом проверить, и не только из-за ссоры, которая могла оказаться пустячной, но еще и потому, что аптекарь был единственной личностью в списке, чье имя Фануил твердо знал.
“Завтра, – подумал Лайам. – Завтра я схожу повидаться с этим Томом Виеску. Только что я ему скажу? Прошу прощения, господин аптекарь, не вы ли случайно убили господина Танаквиля? Или, может быть, лучше зайти с другого конца? Господин аптекарь, у вас, случайно, в последнее время не пропадал какой-нибудь ножик?”
Лайам недовольно скривился. Фануил не имел свободного доступа к мыслям Тарквина, но зато основательно покопался в его голове. Лайаму действительно довелось распутать пару головоломок преступного плана, но тогда он располагал соответствующими полномочиями. Он имел право допрашивать и подозреваемых (и тех, кто кажется таковыми), и свидетелей (и тех, кто себя за таковых выдает). Короче, он мог допрашивать всех, кто ему был нужен, ибо за его плечами стоял вооруженный отряд.
Лайам выругался и внезапно вспомнил о ноже, торчащем из груди мертвеца. Он так и не успел рассмотреть его повнимательнее, а к моменту похорон ножа уже не было. Должно быть, его забрал Кессиас, хотя своими глазами Лайам этого не видел. Ох, этот эдил, видно, главное его назначение – совать порядочным людям палки в колеса!
“Мне нужно осмотреть этот нож. Но как теперь это сделать? Извините, досточтимый эдил, нельзя ли взглянуть на нож, который вы вытащили из трупа Тарквина? Понимаете, я недавно потерял свой перочинный ножик, и мне пришло в голову, что убийца мог его подобрать…”
Может, просто сказать дракончику, что он, Лайам, от природы туп и что это дело ему не под силу? Но Лайаму вспомнился немигающий взгляд фамильяра. Нет, Фануил ни за что не позволит расторгнуть сделку.
Стук в дверь прервал его размышления. Лайам неспешно подошел к двери. На пороге стояла хозяйка жилья.
– Вы уже дома, мастер Лайам? Я не знала, что вы вернулись, а то зашла бы пораньше. Вам письмо от дамы, мастер Лайам, – добавила она многозначительно и с понимающей усмешкой протянула пахнущий тонкими духами конверт. Лайам довольно резким движением выхватил конверт из рук госпожи Доркас и недовольно поджал губы – ему не понравился намек.
– Спасибо! – буркнул он и собрался захлопнуть дверь, но передумал.
– Госпожа Доркас… – начал он, ему пришло в голову, что хозяйка может ему рассказать что-нибудь о Томе Виеску.
– Да? – с явной готовностью отозвалась хозяйка, и Лайаму тут же расхотелось расспрашивать ее о чем бы то ни было. Госпожа Доркас была, несомненно, порядочной женщиной, но имела слишком уж длинный язык.
– Нет, ничего. Спасибо.
Лайам вежливо улыбнулся и закрыл дверь, невзирая на недовольство почтенной матроны.
Он с интересом осмотрел причудливую восковую печать. Письмо было от леди Неквер. Та сообщала, что извиняет Лайама и приглашает его в гости на завтра. Письмо было составлено безупречно, и все же казалось, что в нем звучат нотки мольбы, словно леди Неквер отчаянно нуждалась в этом визите. Она даже указала точное время и приписала, что весьма огорчится, если их встрече вновь помешают дела. Эта приписка могла быть, конечно, ничего не значащим актом вежливости, но Лайаму так не казалось. Ну, не то чтобы леди Неквер и вправду могла огорчиться, но все же…
– Возможно, она влюбилась в тебя, плутишка, – сказал он себе вслух. – Лайам Ренфорд, похититель сердец!
Он рассмеялся своим словам, но почему-то почувствовал себя на седьмом небе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98