Если бы их арестовали и судили, то наверняка приговорили бы к смертной казни, и тогда семье был бы нанесен больший ущерб. Возможно, так как их убили без суда, к нам не применят дальнейших санкций.
Арабелла печально посмотрела на Нанетту:
– И только, Нанетта? Неужели тебе не жалко их?
– Слишком, чтобы что-то говорить сейчас, кузина. Мне нужно подумать о живых – нужно известить молодого Пола в Лондоне, чтобы он скорее вернулся домой. Это будет тяжелое возвращение, и я молю Господа, чтобы его не осудили за грехи отца.
Когда вернулись морлэндцы и подоспели слуги из Шоуза, вещи удалось привести в порядок, во всяком случае оценить ущерб. Часовня выгорела изнутри, половина крыши рухнула, наружная стена разрушена, золотая и серебряная утварь расхищена. Во всем доме выбиты стекла – стекла, которыми Морлэнд славился во всей округе, наружные и внутренние ворота разрушены, а мебель и прочие ценности либо разбиты, либо похищены. У домочадцев, за исключением миссис Стоукс и Одри, которые успели увести девочек, и Филиппа, спасшегося вместе с мальчиками, были ожоги, порезы, раны, переломы разной степени тяжести, двенадцать человек погибли.
Закончив перевязывать раненых, Нанетта прошла в часовню, где лежали трупы. Там состоялось ночное бдение, а наутро отец Фенелон прочитал общую заупокойную мессу. Нанетта с горечью и печалью шла мимо погибших, творя молитву за душу каждого, кто нашел смерть из-за гордыни и глупости господина: защищавшие хозяина молодые люди, убитые в засаде, старики, служившие Морлэндам всю жизнь, слуги, оборонявшие ворота, ребенок, задавленный бегущими. Тут были и Роберт с Эдуардом, юноши, только-только вступившие в жизнь и приступившие к мужским делам. Эдуард, с пушком на щеках, словно спал, на его боку была длинная рана, через которую из него ушла жизнь, как зерно из прорехи мешка. А глаза Роберта остались открытыми, и в них застыло удивление, словно смерть оказалась совсем не тем, чего он ожидал. У него была рана в груди, и он зажал ее руками.
Нанетта приподняла юбки и опустилась рядом с ним на колени, пытаясь закрыть ему глаза, но веки неожиданно оказались непослушными и не желали подчиняться ее пальцам. И тут ее нога коснулась руки еще одного тела, лежащего рядом с ее племянником. Нанетта оглянулась на него – полголовы было снесено прикончившим человека ударом, но вторая половина оказалась странно нетронутой и даже как-то помолодевшей и просветленной в смерти. Казалось, рядом лежат два человека: один – гнусный убийца, чья душа склонилась ко злу под влиянием несчастной судьбы, другой – мужчина, которым он мог бы стать.
Что привело его сюда? Неужели, подстегиваемый ненавистью, в которую превратилась любовь, он вернулся, чтобы довершить начатое разрушение? И как бы он преуспел, не останови его Нанетта?
– Это твоя судьба, – произнесла Нанетта вслух. – Все это. Твоя, моя и его – они были связаны. Мы не могли преодолеть ее. Ты был его смертью, я – твоей. Прости меня, что я исполнила приговор судьбы, как я прощаю тебя.
И тут она подумала о девушке наверху – неужели ее судьба еще не свершилась? Какова ее роль в этом плане? Нанетта встала и пошла к выходу. Большая доза опиума и крепкое вино заставили Елизавету погрузиться в сон, а до этого она билась и рыдала в руках Нанетты, словно помешанная. Только время покажет, сумеют ли сон и покой излечить ее от потрясения, но если ей поможет молитва, то Нанетта постарается сделать это. Она устала до смерти, но отдыхать было не время. Она медленно поднялась по ступеням в спальню, где спала кузина.
Да, это было невеселое возвращение домой. Пол изучал юриспруденцию в лондонском Темпле, так как младшие сыновья должны делать карьеру, а юрист не только мог сколотить собственное состояние, но и был не лишним в семье в это мятежное и заполненное тяжбами время. В Морлэнде его не было шесть лет, и за это время он почти ни с кем из семьи не встречался. Он уже приготовился провести жизнь в Лондоне, занимаясь адвокатурой, пока не оказался в шестнадцать лет наследником всего состояния Морлэндов. Он вернулся со слугой, принесшим ему это известие.
Разрушения в часовне и доме, число погибших и состояние несчастной Елизаветы потрясли его. Теперь он был господином и ему предстояло взять бразды правления в свои руки, но потребовался целый день для того, чтобы он понял, что произошло, и оценил величину ущерба, и еще неделя на то, чтобы он отдал распоряжение, которое не было бы продиктовано Нанеттой.
К тому времени им стало известно о судьбе подавленного в зародыше мятежа: предводители были арестованы и препровождены на суд в Лондон. Никто не сомневался, что их признают виновными и казнят, и можно было благодарить судьбу хотя бы за то, что Эмиас и его сыновья избежали этой участи. Сэр Джон Невилл был отправлен назад и казнен в Йорке, в назидание северянам, и еще долгое время в Морлэнде не могли оправиться от страха в ожидании своей очереди. Но король не был мстителен по природе, и Пола не тронули, назначив ему как сыну и наследнику мятежника только большой штраф.
Но были и другие последствия – в мае Маргарет, леди Солсбери, правнучка Ричарда Йоркского и племянница короля Эдуарда IV, была обезглавлена в Тауэре как мать Рейнольда Поула, которого мятежники прочили в короли. Старая шестидесятивосьмилетняя леди была последней из Плантагенетов и умерла как настоящий Плантагенет, сражаясь до конца. Вею страну облетел рассказ о ее необычайном поведении во время казни: она объявила с эшафота, что ни в чем не виновата и не заслуживает смерти, а потому не ляжет на плаху. Если они хотят ее голову, то пусть сами возьмут ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163