Лиз, выйди-ка вперед, девочка, ты где? – Ребекка повернулась к четырем одинаковым девочкам и подтолкнула одну из них к Полу. Девочка сделала реверанс, а затем храбро посмотрела на него. Эта голубая вспышка обожгла Пола, напомнив ему о Нанетте, и он, наклонившись, поцеловал девочку:
– Ну, здравствуй, кузиночка, – а потом обратился к Элис: – Они такие похожие, что я не представляю, как вы их различаете.
Элис рассмеялась:
– С первого взгляда и овцы все кажутся на одно лицо – но пастух отлично их различает. Елизавета – старшая, ей уже семь. Она самая крупная...
– Крупная, смелая и коварная, – добавила Ребекка, смеясь, – и дикая, как лисица. Ничто не может удержать эту маленькую мисс, если она задумает ускакать в гущу зарослей. Уж сколько ее пороли – и все без толку!
– И Рут, – продолжала Элис, как бы не заметив замечания Ребекки, – двойняшка Елизаветы, она худее и меньше, и волосы у нее не вьются. Мэри и Джейн скоро исполнится по шесть, но они меньше и крепче, и, как мне кажется, больше похожи на меня, чем на Люка.
Пол с сомнением посмотрел на них:
– Да, пожалуй, теперь я понимаю, что они разные, но мне придется потратить немало времени, чтобы научиться различать их. – «Кроме Елизаветы», – подумал он.
Сразу же после этого в большом зале подали ужин, прошедший в домашней, непринужденной обстановке. Кортней явно жили не так широко, как Морлэнды в самом Морлэнде, – во время ужина собравшихся не развлекали музыканты и певцы, а вскоре после того, как ужин окончился, семейство переместилось к камину, где завязалась домашняя беседа, причем все взяли с собой какое-нибудь рукоделие, чтобы занять руки, а маленькие девочки, с большой неохотой, исполнили каждая по песне, Джон Баттс подыграл им на лютне. Пол молча поглаживал больную руку, сожалея о том, что не может аккомпанировать маленькой Елизавете – ее голосок, хотя и не был поставлен, звучал очень мило.
На следующий день, так как время года позволяло, устроили охоту на оленя. К первой засаде Люк скакал рядом с Полом, коротко, но вполне дружелюбно расспрашивая его о семейных делах, особенно о Морлэнде, которого никогда не видел.
– Тебе нужно посетить нас, – сказал, наконец, Пол, – тебе будут рады. Сейчас у нас тихо, хотя, я надеюсь, скоро вернется моя племянница, Так как королева собирается рожать. Она служит фрейлиной у королевы Анны.
Люк с любопытством посмотрел на него.
– Королева Анна? Странно слышать это имя из твоих уст, кузен. А что ты думаешь об этом деле?
Пол искоса взглянул на него.
– Каком деле? – осторожно поинтересовался он.
– Ну, развод и прочая чушь. В городе говорят, что на торговлю с Испанией это не повлияет, и Ганзе это тоже безразлично, хотя, ходят слухи, что они оскорбили ее на коронации, поместив испанский герб выше ее белого сокола в своей делегации. Но и в самом деле, как можно брать вторую жену при живой первой? Кем бы ни был их ребенок, это все равно будет еще один бастард, который осложнит дело. Хотя, судя по всему, раз ты называешь эту Болейн королевой Анной, ты на их стороне.
– Мне будет очень жаль, если мы разойдемся во взглядах на эту проблему так быстро после нашего знакомства, – сказал Пол, – но если парламент утверждает, что она является королевой, а леди Екатерина – нет, то я должен принять это, ибо таков закон нашей страны.
– Да, так утверждает и Мор, то есть сэр Томас Мор. Но парламент не может объявить, что папа – более не глава церкви. А если это не так, то и все остальное незаконно.
Пол уклонился от этой скользкой темы:
– Мне трудно судить, какие постановления парламента законны, а какие – нет. Я знаю только то, что я – подданный короля и подчиняюсь закону страны.
– А я – подданный Господа и подчиняюсь закону Христа, – сказал Люк.
– Может быть, это одно и то же, – примирительно произнес Пол.
Люк быстро взглянул на него и отвел глаза.
– Не будем ссориться по этому поводу, – сказал он. – Скоро мы узнаем, кто прав. В любом случае, нам-то спорить нечего. Но если твоя племянница служит при дворе, то, не сомневаюсь, тебе нужно быть поосторожней в суждениях.
Пол ничего не ответил – пусть Люк пока думает, что хочет, для него главное – восстановить семейные связи, насколько это возможно, и прежде всего с Люком Морлэндом, так как он уже решил, что его внук Роберт должен жениться на Елизавете Морлэнд, и ему не нужны были помехи на пути к осуществлению этого плана.
Первого сентября королева Анна удалилась в покои для родов во дворце Гринвича, и после этого ее порог было запрещено переступать мужчинам, за исключением детей и докторов. Стояла страшная жара, и Анна очень плохо себя чувствовала, она капризничала и скучала, не радовалась даже великолепным картинам в анфиладе комнат ее покоев и потрясающей французской кровати, которую король приобрел специально для ее родов.
– Ты слышала, что сказала эта злюка, когда я приказала привезти королевские пеленки для крестин младенца? – спросила она как-то утром Нанетту, когда они, вместе с другими фрейлинами, сидели за шитьем. Однако рукоделием занимались фрейлины, а королева беспокойно ходила по комнате, держа в руках чашку, из которой отхлебывала время от времени лимонный напиток, нервно постукивая по ее краю ногтем. Лежащие в тени окна собаки злобно посматривали на нее – их раздражал этот звук.
– Да, ваша светлость, – отозвалась Нанетта, – она отказалась их выдать.
– Она не имеет права удерживать их. Это не ее собственность, – продолжала Анна, распаляясь все сильнее, – это собственность Короны. И еще утверждать, что она не отдаст их ради такого ничтожного повода! Называть моего сына ничтожным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163