У Достоевского об этом читать интересно. В жизни это невыносимо. (Пишет.) Кончите переживать – скажете.
Женя. Когда французы становятся пошлыми, они превосходят в этом все нации!
Полковник. Как и во всем остальном.
Женя. Его имя Бродский, Мишель.
Али прислушивается.
Полковник (читает свою запись, сделанную во время визита Ксидиас). А другое?
Женя. Отчего вы думаете, что у него есть другое?
Полковник. У всех революционеров бывает другое.
Женя. Воронов…
Полковник (сверяясь с записью). Так. Сообщники?
Женя. Я больше никого не знаю. Вы можете арестовать его как-нибудь вечером в одном из ресторанов, посещаемых вашими солдатами. Дайте мне десять тысяч франков.
Али прислушивается.
Полковник. Не так скоро, молодой человек. Деньги вы получите после ареста Воронова.
Женя. Ах так! Не доверяете?
Полковник. Воронов вам тоже доверял.
Женя (вскакивает). Полковник, я негодяй!
Полковник. Успокойтесь, молодой человек. Какова его наружность?
Женя. Он великан!
Полковник. Великан? А какое у него лицо?
Женя. У него лицо огромное. Как Сибирь!
Полковник. Вас зовут Женя Ксидиас. Зачем вы мне врете?
Женя. Полковник…
Полковник. Я все знаю. Я управлял целой страной. Сенегалом. Это страна рабов. Россия – это гигантский Сенегал. Вот стоит сенегалец. Он черен. От туп. Он скот. Я вижу его насквозь. Вы белы. Вы умны. Вы талантливы. Я вижу вас насквозь. Воронов худой и длинный. Сообщники?
Молчание.
Я не поверю, чтобы этот Воронов решил выступить против могущественной Антанты один.
Женя. Я знаю одну… Я получу за нее отдельно?
Полковник (с достоинством). За каждую голову мы платим отдельно.
Женя. А их не очень будут мучить?
Полковник. Какие мученья! Это литература, молодой человек. Это гиньоль. Это фантазия обывателей. Контрразведка – это чистенькая комфортабельная комната, вроде канцелярии; там сидит чиновник с высшим образованием и вежливо разговаривает вроде меня. Вы имеете дело с Европой, молодой человек!
Женя. Девушка по имени Санька.
Али прислушивается.
Полковник (сверяясь с записью). Так, так, так. Вы мне ничего нового не сообщили, молодой человек. Вот. (Показывает запись.)
Женя. Как! Я ничего не получу?
Полковник. Мне очень жаль, но за этих уже уплачено.
Женя. Кто вам их выдал?
Полковник. Этого я вам не могу сказать.
Женя. Позвольте, но кто же мог выдать? Ведь никто из них не мог выдать!
Полковник. Но вот вы же выдали.
Женя. Значит, меня кто-то ограбил… О, если бы я знал, кто! Я бы убил его!
Полковник. Я вижу, вам очень нужны деньги?
Женя. Очень. Полковник, я проиграл чужие деньги. Мамочкины. Она не знает.
Полковник. Ай-ай-ай! Эти игорные клубы – это прямо несчастье. Но где же вам достать деньги? Может быть, вы еще кого-нибудь знаете? Хоть тысяч на десять?
Женя. Эх, если бы я еще хоть одного знал! (Думает.) Нет, больше никого… Жаль… Они мне ведь не очень доверяли. Ну, прощайте, полковник. Так вы говорите, не очень мучают?
Полковник. Чистенькая, уютненькая комнатка…

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Картина седьмая. «ВЗЯТИЕ ДАРДАНЕЛЛ»
«Взятие Дарданелл» – кабачок с музыкой и подачей спиртных напитков. Столик – два моряка, французский и английский.
1-й моряк. У немцев есть хорошие стороны. Например – пиво.
2-й моряк. Я видел немцев только мертвыми.
1-й моряк. Нет, нельзя отрицать, будем справедливы. Например – глинтвейн.
2-й моряк. Все, что я знаю немецкого, – это трупы.
1-й моряк. Берется красное подешевле. Половинка лимона. Немного гвоздики. Все на огонь. И получается…
За соседним столом Бродский и Санька.
Бродский (морякам, приподнимая шляпу). Вы забыли мускатный орех.
1-й моряк. Мускатного ореха сантимов на пять. Мерси! Я вижу знатока немецких нравов?
Бродский. Но главным образом французских. Я жил в Париже восемь лет.
1-й моряк. Мой приятель из деревни, но я парижанин.
Бродский (учтиво). За Париж!
Все пьют.
1-й моряк (с видом человека, умеющего ценить любезность). За Одессу!
Все собираются пить.
Бродский. Подождите. С вашего разрешения изменим этот тост так: за освобождение Одессы.
2-й моряк. От кого?
Бродский. От ига интервентов. Я имею в виду не вас. Повыше. На капитанском мостике. Еще выше…
1-й моряк. Я был шофер. Теперь я моряк. Это одно и то же. Куда нам прикажут, туда мы и идем.
Бродский. А если бы вы задумались…
2-й моряк. Я не хочу думать. Чтобы все понять, надо иметь на плечах сто голов, а не один несчастный набалдашник.
1-й моряк. Он из деревни. Он грубоват. Он простой батрак.
Санька. Вы из деревни? Мы здесь, в России, отняли всю землю у помещиков…
2-й моряк. Поёшь…
Санька…и роздали ее беднякам и батракам.
2-й моряк. Побожись.
Санька. Бога нет.
Бродский. Ей-богу!
2-й моряк. Мы тебя не знаем. Откуда ты?
Бродский. Я знаю Европу. Я жил там. Я знаю Россию. Я русский. Дети мои, всюду одно и то же: богатый вскарабкался на бедняка и ездит на нем верхом.
1-й моряк. Это, положим, верно, приятель. А? Что верно, то верно.
2-й моряк. Продолжай, русский, продолжай.
Бродский. Я знаю жизнь, дети мои. Я много повидал. Берут славных французских, английских или американских ребят – рабочих, батраков, набивают ими судно и посылают в далекую Россию. Зачем? Зачем, я вас спрашиваю? Сидеть в кафе и распивать вино под звуки мандолин? Нет. Убивать! Громить! Резать! Вешать! Кого? Таких же славных ребят, русских рабочих и батраков, за то, что они скинули наконец с себя этого проклятого всадника, который сидел у них на плечах… Спасибо вам, братья, за дружескую услугу! Пьем за ваше здоровье, обманутые братья!
1-й моряк. Ну, меня, я думаю, не так легко одурачить.
Санька. А тысяча девятьсот четырнадцатый год?
Бродский. Да, тысяча девятьсот четырнадцатый год?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24