Мой старый добрый папочка.
Я завалилась в гостиной прямо на пол, с бутылкой в одной руке и стаканом в другой, и некоторое время просто смотрела в потолок, потом изрекла:
- Вот она, история моей жизни!
Вслух это прозвучало даже хуже, чем когда крутилось в голове, а главное - было правдой.
«Мне уже тридцать два, - думала я угрюмо. - Тридцать два, Господи Боже! Могла стать кем угодно: доктором, большим начальником, профессором колледжа - тем, кто что-то собой представляет. Наверняка в те края вела широкая ровная дорога, но я по ней не пошла, я повернула на кривую, окольную, и эта-то окольная и привела меня туда, где я сейчас нахожусь: на полу в убогой квартирке, в компании бутылки и стакана, без работы, без семьи и друзей, с несуществующей музыкой в треснувшем черепе. Самое время выступить в шоу тотальных неудачников…»
Зазвонил телефон. Он был беспроводной и потому валялся где попало, так что пришлось переждать три звонка, гадая, откуда они доносятся.
- Оставьте меня в покое! - первым делом сказала я, выхватив телефон из-под кровати.
- Ах ты, сука драная! - высказался Джордж, и это выглядело так, словно он жевал кашу.
Отец был прав: иногда без крепкого просто не обойтись.
- А, это ты, Джордж. Очень мило с твоей стороны. Я посмотрела на календарь, просто чтобы уточнить, какой сегодня день. Само собой, это был день получки. Единственным предсказуемым поступком моего бывшего мужа была привычка по вторникам звонить мне с угрозами.
- Можешь поцеловать меня в задницу! - продолжал Джордж, перекатывая во рту кашу. - И твой долбанный адвокат может поцеловать меня в задницу, и твоя долбанная судья!
Я отхлебнула сразу побольше виски, обожгла горло и некоторое время ловила ртом воздух. Зато потом стало тепло и на все плевать.
- Мне выдали только половину долбанной зарплаты!
Голос снизился до лихорадочного горячечного шепота, едва различимого за шумом бара. Без сомнения, мне предстояло выслушать целый список угроз.
- Слушай, Джордж, надо было думать головой, когда ты взялся самостоятельно защищать себя в суде.
Ему и в самом деле некого было винить: на трех заседаниях он отводил кандидатуры адвокатов, а на четвертое явился вдребезги пьяным и заявил, что сам себя отлично защитит. Между прочим, я не требовала с Джорджа никакого содержания - судья, рассерженная наглостью моего бывшего мужа, присудила мне его по собственной инициативе.
В трубке раздался кашель, такой громкий и натужный, что мне пришлось отстранить ее от уха. Помнится, доктор пригрозил Джорджу, что если он не бросит курить, то не проживет и восьми лет. Было это десять лет назад, и теперь не приходилось сомневаться, что кашель или не кашель, а мой бывший муж всех нас переживет. А как бы хотелось, чтобы он сдох прямо сейчас, даже не успев положить трубку! Я робко обратилась к Небесам с предложением: Джордж тут же отбрасывает копыта, а я даю слово впредь не жаловаться на несуществующую музыку, звучи она хоть с утра до вечера.
Небеса, конечно же, промолчали.
- Как поживаешь? - спросила я и прикрыла рот ладонью, чтобы не хихикнуть: теперь и у меня была каша во рту. - Что поделываешь?
- Узнаешь, когда приеду и сверну твою долбанную шею! Но сперва заставлю вернуть все долбанные деньги, которые ты мне задолжала!
И это говорит мужик, которому лень вытянуть из-под задницы дистанционку, если его вдруг угораздило на нее усесться! Моя безопасность покоилась на его нежелании лишний раз двинуть пальцем, и я знала это, однако сердце все равно сжалось от страха, прямо как в былые времена.
- Что-что ты сказал? Извини, я не расслышала. Не мог бы ты повторить? - Я нажала на кнопку записи.
Пресловутое выступление Джорджа в суде было, конечно, хорошим доказательством его невменяемости «под градусом», но и пьяные угрозы могли сыграть свою роль - подкрепить впечатление. Однако Джордж, инстинктивно ощутив опасность, свел разговор к потоку непристойностей, а затем просто отключился.
Я плеснула в стакан еще порцию, улеглась на прежнее место и погрузилась в мысли о правосудии вообще и Уолтере Бриггсе в частности. Отвлеклась я только один раз - чтобы спросить себя, как скоро я начну находить вкус виски упоительным.
- Итак, если я вас правильно понял, вы готовы возбудить дело. А против кого именно? - Уолтер Бриггс налил себе минералки и немного ослабил узел галстука.
Я позвонила ему утром, как только проснулась (между прочим, на полу в гостиной), и сказала, что собираюсь предпринять кое-какие шаги, а потому принимаю его помощь. К моему удивлению, он согласился встретиться, даже не уточняя, что я затеяла.
Заведение «У камелька» никак не оправдывало своего романтического названия. Здесь и в помине не было не только камина, но даже какой-нибудь завалящей свечки, разве что тлели у черного хода сигареты вышедших на перекур официанток. Иными словами, Это была дешевая забегаловка со столиками на железных ножках и такой здоровенной тумбой с десертами, что мимо нее едва удавалось протиснуться. Зато от дома сюда можно было добраться пешком, и я решила, что свежий воздух мне в это утро не повредит.
Так и вышло: шагая по улице, я оправилась настолько, что готова была покорить мир… ну или хотя бы Уолтера Бриггса.
- Я хочу подать в суд, во-первых, на город, в котором живу; во-вторых, на больницу, в которой лежала; в-третьих, на фирму, в которой работала… да, и в-четвертых, на бывшего мужа.
- А этот-то чем виноват? - удивился Бриггс.
- Тем, что все еще жив. Я подам на него в суд за то, что он до сих пор не отдал концы.
Бриггс откинулся на стуле и еще немного ослабил галстук. Я заметила, что рубашка у него липнет к телу, и вдруг подумала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74