Меч не издавал никакого шума и был настолько необычен, что у неподготовленного противника вызывал шок.
Майя сделала вид, что нападает на невидимого противника. Сначала ложный выпад в голову. Затем перевод меча вниз, на уровень колена. Едва заметное сопротивление. Хруст костей и хряща… и вы отрубили чью-то ногу.
На мотке спасательного троса лежал коричневый конверт. Разорвав его, Майя прочла время и место встречи. Семь часов. Бетлемская площадь в Старом городе. Она положила меч на колени и, выключив свет, приступила к медитации.
Перед глазами у Майи поплыли образы и воспоминания о том единственном случае, когда ей, как настоящему Арлекину, довелось сражаться в одиночку. Ей было семнадцать, и отец привез ее в Брюссель – охранять дзенского монаха, который прибыл в Европу с визитом. Тот монах был Следопытом, одним из духовных учителей, что показывали возможному Страннику, как перейти в иное измерение. Хотя Арлекины не давали обета защищать Следопытов, воины помогали учителям всегда, когда могли. Дзенский монах считался одним из самых великих учителей и значился у Табулы в списке смертников.
Той ночью в Брюсселе Торн и его друг из Франции, Линден, дежурили наверху, возле гостиничного номера монаха. Майе, переодетой в горничную, велели спуститься в подвал и охранять двери грузового лифта. Когда появились двое наемников Табулы, помочь Майе оказалось некому. Одному из них она прострелила из автоматического пистолета горло, другого зарубила мечом. Кровь забрызгала ей все руки и перепачкала серую униформу. Когда Линден спустился в подвал, Майя сидела на полу и плакала навзрыд.
Два года спустя тот монах погиб в автокатастрофе. Вся пролитая ею кровь и вся боль оказались совершенно бессмысленными. «Успокойся, – сказала она себе. – Повторяй личную мантру. Наши Странники на небесах. Наши Странники на небесах… Черт их всех побери!»
Около шести часов дождь перестал, и Майя решила отправиться к дому Торна пешком. Выйдя из отеля, она отыскала улицу Мостецкую и направилась к Карлову мосту. Широкий каменный мост освещали разноцветные фонари, заливая светом длинный ряд статуй. Человек с рюкзаком, положив на землю шляпу, играл на гитаре. Уличный художник рисовал углем портрет немолодой туристки. Посреди моста стоял большой золотой крест, и Майя вспомнила, что он должен приносить удачу. Конечно, такой вещи, как удача, на свете не существует, но Майя все равно дотронулась до креста рукой и прошептала: «Пусть меня кто-нибудь полюбит, а я полюблю его в ответ».
Устыдившись собственной слабости, она немного прибавила шаг и, сойдя с Карлова моста, вступила в Старый город. Церкви, магазины и ресторанчики жались здесь друг к другу, будто пассажиры в переполненном трамвае. Молодые чехи и иностранные туристы с рюкзаками за спиной стояли перед пивными и, скучая, покуривали травку.
Торн жил на Конвиктской улице, в одном квартале от секретной тюрьмы на улице Бартоломейской. Во время «холодной войны» службы госбезопасности забрали у церкви монастырь и устроили там пыточные и тюремные камеры. Теперь монахини вернулись на прежнее место, а полиция перебралась в здания неподалеку. Вышагивая по кварталу, Майя поняла, почему Торн обосновался именно здесь. Во-первых, Прага до сих пор выглядела как средневековый город, а Арлекины в массе своей ненавидели все современное. Во-вторых, в городе имелись приличные больницы, хороший транспорт и интернет. Третья и самая главная причина состояла в том, что чешская полиция получила воспитание в эпоху коммунизма. Дав взятку нужному человеку, Торн всегда мог заглянуть в полицейскую картотеку и архивы.
Однажды в Барселоне Майя познакомилась с цыганом, который объяснил ей, почему представители его народа имеют полное право обчищать карманы и гостиничные номера туристов. Когда римляне распинали Иисуса, они приготовили золотой гвоздь, чтобы вбить его Спасителю в сердце. Однако какой-то цыган – по всей видимости, в древнем Иерусалиме тоже жили цыгане – украл этот гвоздь. С тех самых пор Господь позволил цыганам воровать до скончания времен. Арлекины не были цыганами, но Майе показалось, что образ их мыслей отличался ненамного. Торн и все его друзья и соратники обладали высокоразвитым чувством долга и чести, соблюдали строгую дисциплину и были преданы друг другу, но к законам обычных граждан относились с презрением. Арлекины считали, что данная ими клятва охранять Странников оправдывает все убийства.
Майя неторопливо прошла мимо церкви Святого Распятия и взглянула на другую сторону Конвиктской улицы – на дом номер восемнадцать. На первом этаже находилась красная входная дверь, втиснутая между магазином сантехники и салоном дамского белья. В витрине последнего стоял манекен в поясе с подвязками и паре блестящих чулок. На втором и третьем этаже часть окон была закрыта ставнями, а в остальных не горел свет. В домах Арлекинов всегда имелось по меньшей мере три выхода, причем один из них обязательно был потайным. В доме номер восемнадцать имелся парадный вход через красную дверь и запасный выход в задний переулок. Потайной ход, вероятно, вел с верхних этажей в салон дамского белья.
Майя открыла тубус и наклонила его так, чтобы рукоять меча выскользнула наружу на пару сантиметров. Вызов пришел ей в Лондон обычным путем: под дверь сунули светло-коричневый неподписанный конверт. Майя не знала, жив Торн или нет. Если в Табуле выяснили, что девять лет назад она участвовала в том убийстве в отеле, то могли выманить Майю из Англии, чтобы расправиться с ней на чужой территории.
Перейдя улицу, она остановилась перед салоном дамского белья и заглянула в витрину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143