У всех, кроме одной. Брофи приник к Камню, прижался к его прохладной поверхности горячим лицом. Голос ввинчивался в грудь, и сердце замедляло ход до тяжелых, глухих, отчаянных толчков. И образы, многочисленные пути в будущее, начали тускнеть и меркнуть.
Силы покидали его.
– Я не могу… не хочу…
Огненный вихрь сдавил сердце, и оно… остановилось.
Вялое тело сползло на пол к основанию пьедестала, и только правая рука осталась на Камне.
Какой-то миг – а может быть, вечность – Брофи еще сопротивлялся Камню, хотя и без надежды на победу, но в конце концов сдался и, отдав ему свою жизнь, принял его взгляд, его представление о будущем и свою судьбу.
Рука соскользнула с алмаза. Голос Камня опять звучал тихо и нежно, пробуждая в нем силы, наполняя энергией, как магия Зелани. Брофи перекатился на живот и поднялся на колени.
С криком отчаяния он вырвал из руки обломок Камня. Из разверзшейся раны хлынула кровь.
Но и теперь, окруженный мягким пением Каменного Сердца, он все еще мог выбирать. Мог, например, убежать из города с Шарой, построить хижину на далеком острове, пасти коз и растить детей.
Подбородок дрожал. Брофи стиснул зубы, приставил острый конец скола к груди, положил сверху одну руку, потом другую.
Он судорожно вздохнул и упал вперед, на острый, как игла, край, разрывая плоть и кости, загоняя алмаз в сжавшееся сердце.

ГЛАВА 22

Креллис закрыл за собой заднюю дверь «Голубой лилии» и с облегчением выдохнул. Главной достопримечательностью мраморного театра считались стоящие у входа четыре голубые колонны. В лучшие времена зрители собирались в антракте на балконе, потягивая вино и наслаждаясь видом на бухты. Теперь там собиралась только вода.
Креллис поплотнее закутался в плащ и шагнул под дождь. Польза от Зелани, конечно, большая, но у него от них мурашки ползли по коже. Чародеи плодились подобно крысам, и каждый нес в себе частичку Виктериса. И пусть покойный магистр так и не смог подчинить его своей воле, толпа мятежных Зелани, как обоюдоострый клинок, была слишком опасным оружием. Тому, против кого они ополчатся, не позавидуешь, а рассчитывать на их верность не приходилось.
Захватив театр, юные чародеи превратили его в свой дом и штаб. Их предводитель, приятный с виду юноша по имени Калеб, заявил, что такой выбор отвечает их драматическому восприятию жизни. Креллис так и не понял, шутка это или нет, но на всякий случай сохранил серьезное выражение лица.
С энтузиазмом встретив предложенный братом Осени план, молодые люди незамедлительно приступили к подготовке и тут же начали раздеваться. Креллису было предложено присоединиться к церемонии, но ему стало не по себе уже от одного вида соблазнительно извивающихся чаровниц. Вспомнив почему-то о Беландре, он поспешил ретироваться. Ритуалы Зелани интересовали Креллиса мало – пусть хоть шкуру с себя сдерут, только бы делали что требуется.
Он вышел на улицу. В переулке между театром и расположенным неподалеку трактиром несколько дней назад начали менять брусчатку, и сейчас груды щебня и кучки булыжников казались островами в мутном потоке.
Буря еще не улеглась. Под ногами хлюпала грязь, дождь бил в спину, и пропитавшийся водой капюшон сползал на лицо. В какой-то момент он остановился посредине улицы, прикидывая, не вернуться ли к Беландре. Можно было бы поделиться с ней планами.
Нет. Она свое решение приняла. Предпочла умереть, но не быть с ним. И выразила это вполне ясно.
Креллис утер бороду, перебрался на другую сторону переулка и укрылся под лестницей. О том, как брат Осени спас город, Беландре расскажет кто-нибудь другой. А потом, подчинив себе и Огндариен, и Физендрию, он отправит ее в ссылку. Пусть поживет в изгнании, пусть поскитается по чужим дворам, переходя от одного владыки к другому, пока не надоест всем, и от нее просто избавятся, как избавляются от любого мусора.
Физендриец глубоко вздохнул, и мысли о Беландре ушли. Приближалась битва, и он уже предвкушал, как врубится во вражеский строй. Ему так недоставало этого: радости боя, мимолетного ощущения бессмертия, возникающего в тот миг, когда рядом умирают другие.
Он уже решил, что не оставит после себя никаких наследников. Даже если все пройдет по плану, даже если ему достанется корона Физендрии, династия прервется на нем. Креллис рассчитывал, что будет править долго и успешно, а раз так, то пусть лучше его семью поминают за это, а не за жестокости и провалы отца и братьев. Да, именно так…
Острая боль пронзила грудь, и Креллис невольно моргнул. Боль распространялась по всему телу и шла от камня, который как будто вдруг вспыхнул. Он рванул бумагу, стиснул зубы, втянул свежего воздуха. Да что же это такое?
Боль понемногу рассасывалась. Креллис выпрямился, поднял голову и увидел перед собой незнакомца, который, словно передразнивая его, прижимал к груди ладонь. Потом незнакомец вскинул кулак, дотронулся до лба и уронил руку с широко расставленными пальцами.
Жест не был ни насмешкой, ни издевкой. Так керифяне приветствовали противника перед поединком.
Косарь отбросил капюшон, и из-под складок плаща появился длинный кривой клинок. Не успел Креллис опомниться, как острие уперлось ему в грудь.
– Что, совесть заела? – усмехнулся керифянин.
Боль почти утихла, но внутри ощущалась странная пустота.
– Я сказал Беландре, что ты сбежал, так она мне не поверила.
– Похоже, к ней приходит мудрость.
– Как тебе это удалось? – Креллис не спеша вытащил меч. Последний раз он видел керифянина прикованным цепью к стене в подвале. – Я же сказал, чтобы не рисковали и расстреляли тебя из лука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169