Помочь могла бы Шара, но ее рядом не было, как не было и других учеников школы Зелани. Этой ночью она держала собственное испытание.
Согласно традиции, одновременно почетной и обязательной он, как наследник, стоял коленопреклоненный у края возвышения, на котором обычно заседал Совет. Шли часы, а Брофи все смотрел и смотрел на зияющее черное отверстие в центре Зала с надеждой на хоть какой-то знак, звук или отсвет огня, но дыра оставалась черной. Он опустил руки на прохладный камень и закрыл глаза, направляя всю свою энергию в непроглядную тьму, заклиная неведомые силы помочь Селидону. Воображение рисовало долговязого юношу, стоящего во мраке перед Камнем, одинокого и испуганного.
«Я должен быть там, а не он», – снова и снова повторял мысленно Брофи.
После того как пропавшие братья ушли на север, четыре дома Огндариена так и не смогли воспитать им смену. Мальчики рождались крайне редко, и за последние полтора десятка лет не более полудюжины достигли полного возраста. Одни стали жертвами несчастных случаев, других унесли болезни, но главная причина состояла в том, что наследники просто не появлялись на свет, как будто уступив это право девочкам.
Конечно, Трент теперь тоже считался частью Дома Осени, но с ним дело обстояло иначе: он был наследником Осени, но не был кровником.
От участия в церемонии Трент уклонился по вполне очевидной причине: он не воспринимал ситуацию всерьез. Брофи понимал, насколько трудно требовать от приятеля иного отношения к столь важному событию, но простить не мог. Трент должен был находиться здесь.
Позади наследников стояли гости, чужеземцы и горожане. Некоторые пришли, чтобы поддержать Селидона силой духа. Другие явились на спектакль. Третьи, потому что того требовал обычай. Но никто из них не представлял, что испытывают наследники. Потому что никому из них не грозило умереть в черном подземелье или прожить жизнь, сознавая, что им недостало мужества пройти испытание.
Время как будто остановилось. Где-то заплакал ребенок. Где-то заворочался другой. Кто-то уснул. Ближе к середине ночи Брофи понял, что совершил ошибку, не позаботившись опорожнить желудок.
Еще через час он уже не мог думать ни о Селидоне, ни об испытании, ни о чем-то другом. Никакие уловки не помогали; он ворочался, переносил вес тела с одного колена на другое, старался отвлечься – бесполезно. Зов природы становился все настойчивее, и сопротивляться ему было бессмысленно. В конце концов, он поднялся и, стараясь не обращать внимания на осуждающие взгляды, двинулся к выходу. Тетя Хеллена покачала головой. Брофи беспомощно пожал плечами и, проскользнув мимо кучки более стойких ревнителей традиции, выскользнул за врата Осени.
Легче всего было бы справить нужду в ближайших кустиках, но от этой идеи Брофи, подумав, отказался – только не в такую ночь. Стараясь идти быстро, но с достоинством, он спустился с Колеса по длинной вьющейся лестнице и повернул к Ночному рынку.
На набережной, у самой кромки воды, стоял ряд выложенных зеленой керамической плиткой будочек-уборных. Однако Брофи и здесь не повезло: шторки на всех были задернуты, и кабинки, каждая из которых освещалась лампой в длинной железной руке, походили на крошечные крепости.
Пришлось ждать, и он, пританцовывая от нетерпения и кляня злую судьбу, остановился поодаль.
К счастью, долго мучиться не пришлось. Одну из кабинок покинул богатый визарский торговец, лицо которого закрывала традиционная глиняная маска с длинным, тонким носом и невыразительными чертами. Нижняя губа и подбородок оставались свободными, так что обладатель маски мог есть и разговаривать. Тело визарянина полностью скрывал длинный, тяжелый плащ, раскрашенный во все цвета радуги. Вшитые в дорогую ткань тысячи крошечных зеркал мигали и поблескивали в свете лампы.
Откровенное внимание к другому считалось в Визаре верхом неприличия. Маски и зеркальца предназначались как раз для того, чтобы защитить человека от посторонних взглядов. Вспомнив об этом, Брофи отвел глаза и поспешил в туалет.
Торопливо спустив бриджи, он опустился на корточки и шумно, с облегчением выдохнул. Мир остановил свой сумасшедший бег, жизнь вернулась в обычное русло, и Брофи, завязывая шнурки на поясе бриджей, чувствовал себя почти счастливым человеком.
Он сполоснул руки в раковине умывальника, вылил горшок воды в сливную дыру и уже собирался отдернуть штору, когда наступил на что-то. На полу лежал мешочек из переливающейся ткани, украшенный серебряными кружочками. Брофи поднял находку, потянул за шнурок и заглянул внутрь. Кошелек был битком набит серебром.
Он откинул занавеску, вышел и огляделся – торговец уже исчез.
Брофи остановился в нерешительности. Надо бы вернуться на Колесо, церемония ведь еще не закончилась; с другой стороны, и визарянин не мог уйти далеко. Скорее всего, чужестранец отправился к бухте, где всегда можно перекусить и отдохнуть. Народу на набережной было в эту ночь особенно много. Брофи пробился через толпу, перебежал по мостику на другую сторону канала и остановился у фонтана, откуда открывался вид на весь Ночной рынок.
Есть! Визарянина выдали зеркальца, блеснувшие, когда он проходил под уличным фонарем. Купец неспешно прогуливался между палатками, то и дело останавливаясь перед тележками ночных торговцев.
Сделав небольшой крюк в обход толпы, Брофи пробежал по самому краю набережной, рискуя свалиться в воду. Приблизившись к визарянину, он замедлил шаг, потом остановился и осторожно тронул чужестранца за плечо.
Купец повернулся, но посмотрел не на Брофи, а куда-то над его головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169