.. стоя ли в душистом холодке тумана,
бесконечные, лес, покрывающий всю планету, неслышное сплетение множества
жизней, смутное движение листьев в ночи. И вдруг, пока Шевек сидел, дивясь,
автомобиль выехал из тумана речной долины в более прозрачный воздух, и из
темноты под придорожной листвой на миг выглянуло лицо.

Оно было непохоже на человеческое. Оно было длиной с его руку и жутко,
призрачно белое. Дыхание клубами пара вылетало из того, что, должно быть,
было ноздрями, и - пугающий, несомненный - на лице был глаз. Большой,
темный глаз, грустный, быть может, циничный? - блеснул в свете фар и
исчез.

- Что это было?

- Осел, по-моему.

- Животное?

- Да, животное. Ну да, правильно, ей-Богу! Ведь у вас на Анарресе нет
крупных животных, правда?

- Осел - это вроде лошади,- сказал другой мужчина, а еще один
твердым, немолодым голосом добавил: - Это и была лошадь, таких больших
ослов не бывает.

Им хотелось разговаривать с ним, но Шевек опять не слушал. Он думал о
Таквер, о том, что значил бы для Таквер этот глубокий, сухой, темный взгляд
из темноты. Она всегда знала, что между всеми живыми существами есть нечто
общее, радовалась своему родству с рыбами в аквариумах ее лаборатории,
искала опыт существования за пределами человеческого. Таквер сумела бы
взглядом ответить этому глазу в темноте под деревьями.

- Там, впереди - Иеу-Эун. Вас встречает целая толпа, д-р Шевек: сам
Президент, несколько Директоров, и, конечно, ректор, всевозможные важные
персоны. Но если вы устали, мы провернем все эти церемонии как можно
быстрее.

Церемонии затянулись на несколько часов. После он так и не мог
отчетливо вспомнить их. Из маленького темного ящика-автомобиля - его
привели в большой, ярко освещенный ящик, полный людей, сотен людей, под
золотым потолком, с которого свисали хрустальные светильники. Его
представили всем этим людям. Все они были ниже его ростом и безволосые.
Женщин было немного, и все они были безволосые, даже на голове у них не
было волос; в конце концов он понял, что они, должно быть, сбривают у себя
все волосы - и очень тонкие, мягкие, короткие волосы
на теле, как у его народа, и волосы на голове. Но отсутствие волос они
восполняли изумительной одеждой, роскошного покроя и цветов; женщины были в
пышных платьях, длиной до самого пола, груди их были обнажены, их головы,
шеи, талии были украшены драгоценными камнями, и кружевами, и прозрачной,
как дымка, тканью; мужчины были в штанах и куртках или блузах, алых,
голубых, фиолетовых, золотистых, зеленых, с разрезами на рукавах, с
складками кружев, или в длинных халатах, темно-красных или темно-зеленых,
расходившихся у колен, чтобы были видны белые чулки с серебристыми
подвязками. Еще одно иотийское слово всплыло в мозгу Шевека, слово,
которому он так и не сумел найти соответствия, хотя ему нравилось, как оно
звучит: "роскошь". В этих людях была роскошь. Произносились речи. Президент
Сената Государства А-Ио, человек со странными, холодными глазами, предложил
тост: "За новую эру братства между Планетами-Близнецами и за вестника этой
новой эры, нашего знаменитого и весьма желанного гостя, д-ра Шевека с
Анарреса!" Ректор Университета говорил с Шевеком очень любезно, Первый
Директор государства говорил с ним серьезно, его знакомили с послами,
астронавтами, физиками, политиками, с десятками людей, и у каждого были
длинные титулы и почетные звания и перед именем, и после имени, и они
разговаривали с ним, и он отвечал им, но потом он совершенно не помнил, кто
что сказал, а главное - что говорил он сам. Очень поздней ночью оказалось,
что он с маленькой группой мужчин не спеша идет под теплым дождем через
большой парк или сквер. Под ногами он чувствовал упругую живую траву; он
узнал ее, потому что несколько раз гулял в Треугольном Парке в Аббенае. Это
живое, яркое воспоминание и просторное, прохладное прикосновение ночного
ветра заставили его очнуться. Его душа вышла из тайника, где пряталась.

Его спутники привели его в какое-то здание и в комнату, которая, как
они объяснили, была "его".

Комната была большая, длиной примерно десять метров и, очевидно, это
была общая комната отдыха, потому что в ней не было ни перегородок, ни
спальных помостов; эти трое мужчин, которые все еще здесь, должно быть, его
соседи по комнате. Это была очень красивая комната отдыха: одна стена
представляла собой сплошной ряд окон, каждое отделялось от соседнего
тонкой, стройной колонной, поднимавшейся, подобно дереву, и завершавшейся
двойной аркой. На полу лежал темно-красный ковер, а в дальнем конце комнаты
в открытом очаге горел огонь. Шевек прошел по комнате и остановился перед
огнем. Он никогда раньше не видел, чтобы топили деревьями, но был уже не в
состоянии удивляться. Он протянул руки к приятному теплу и сел у очага на
скамью из полированного мрамора.

Самый молодой из пришедших с ним сел по другую сторону очага.
Остальные двое все еще разговаривали. Они говорили о физике, но Шевек не
пытался понять, что они говорят. Молодой человек негромко сказал:

- Хотел бы я знать, что вы сейчас чувствуете, д-р Шевек.

Шевек вытянул ноги и наклонился, чтобы тепло от огня попадало ему на
шею.

- Я чувствую тяжесть.

- Тяжесть?

- Может быть, притяжение. Или я устал.

Он посмотрел на своего собеседника, но сквозь отблеск пламени очага
лицо его было видно нечетко, лишь сверкала золотая цепочка, да глубоким
цветом рубина алела мантия.

- Я не знаю вашего имени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96