руки протянув к двери, а ногами почти не касаясь пола. Глаза его потухли.
Черный пепел застыл в липком воздухе, медленно растворился в нем, превратив комнату в подобие плоской однотонно-серой картины.
И под потолком, в углу, противоположном тому, где колыхался зыбкий фантом, возникла фигура сгорбленного карлика в красных шутовских одеждах. Карлик пошевелился в пустоте, подобрав под себя ноги, – звякнули серебряные колокольчики на носках его туфель и на кончике колпака – и неожиданно низким голосом произнес:
– Говори со мной, Маргон…
Глаза фантома изменились – из белых и пустых они стали вполне человеческими – слабо-голубыми, с красными старческими прожилками. Пустой провал рта обозначился бледными губами.
– Я вижу тебя, Эолле, – сказал фантом.
– Хорошо, Маргон… Для чего тебе был нужен Глаз? Зачем тебе жизнь этого смертного?
– Это мое дело… – помедлив, откликнулся фантом.
Лицо карлика, и без того темное, почернело.
– Не забывай, с кем говоришь! – понизив голос до рокочущего хрипа, произнес он. – Тебе многое открыто и многое подвластно, но и ты всего лишь смертный, Маргон. Как он, и как все в этом мире… Оставь человека в покое. Он нужен мне.
На этот раз пауза была еще дольше.
– Он мешает мне, – ответил фантом.
– А ты мешаешь мне, – отозвался карлик. – Если ты не знал об этом, я предупреждаю тебя, и больше предупреждений не будет. Оставь смертного. И забудь про Кость Войны.
Фантом безмолвствовал долго, очень долго.
– Что ты задумал, Эолле? – спросил наконец он. – Кость Войны… Так вот зачем тебе нужен был Глаз?
Карлик неожиданно хихикнул:
– Тьма наступает, Маргон. Разве не чувствуешь? Тьма наступает, и ты ничего не можешь с этим поделать. Или ты желаешь сопротивляться Тьме?
– Я не желаю сопротивляться Тьме, – сказал фантом.
– Тогда отойди в сторону. И проживи остаток жизни так долго, как позволит тебе Тьма. Ты понимаешь меня, Маргон?
– Я понимаю тебя, Эолле.
Фантом задрожал, рассеиваясь тонкими паутинными нитями. Когда он исчез, чернота поползла с лица карлика на красную шутовскую одежду – очень скоро Эолле стал чернильным пятном, и это пятно впитала в себя тень в углу.
Воздух в комнате снова пришел в движение.
Сет очнулся на полу, весь мокрый от холодного пота. Пол был усеян хлопьями черного пепла, ломкими, словно прошлогодняя листва. Пачкаясь, Сет пополз к столу. Упершись лбом в ножку стола, он всхлипнул:
– Что это было?..
Что это было? Кто скажет ему? Было, и нет. И хорошо, что нет… И не надо об этом больше вспоминать…
Трясущиеся ноги с трудом подчинялись Сету. Он поднялся, помогая себе руками, и вдруг ахнул, увидев на столе стройные высокие башенки из шестиугольных золотых монет. Башенок было тринадцать, а монет в каждой – шестижды по шесть. Сет утер лицо подолом хламиды. И тогда с необыкновенной ясностью в его сознании отпечаталось то, что ему нужно сделать.
– Как будет угодно, – зашептал Сет, неизвестно к кому обращаясь, – как вам будет угодно, господин…
Берт, наклонившись в седле, еще раз постучал кулаком в массивную, обитую железом дверь. Никто ему не ответил. Башня мага и многознатца Маргона безмолвствовала.
– Нехорошо… – тонко пропел Самуэль, выглядывая из-за густой гривы своего коня. – Очень нехорошо… Куда подевался Маргон? Он же говорил вам, хозяин, чтобы вы посетили его, он обещал вам денег на расходы… Это что же получается, Маргон больше не нуждается в наших услугах?
– Не знаю я, что это получается, – промычал Берт. – Его великомудрие изволило отвалить, не известив.
– Мы не едем в Турию, хозяин?
– Как это не едем? – удивился Берт. – Едем, конечно. Поприжаться придется в дороге, но… ничего, переживем. Если Маргон решил, что ему Кость Войны без надобности, так на такую вещь всегда покупатель найдется. Верно?
Самуэль пожал плечами.
– Верно, – за него ответил Берт и поправил шляпу.

Часть вторая
СМЕРТЬ-ОГОНЬ
ГЛАВА 1
Снежная безветренная тишина лежала на горной тропе. Путники медленно продвигались вперед и вверх, и цоканье копыт их коней тонуло в глубоком снегу. Белые хлопья падали так густо, что на несколько шагов не было видно ничего, и только когда внезапно налетавший порыв ветра сдергивал снежную пелену, вокруг вставали округлые голубые вершины Туринских гор.
Взметнувшийся откуда-то свист пронзил вечную тишину и долго дрожал, тая в сумрачном, низком небе.
– Наконец-то, – проговорил Берт. Голос его прозвучал сырым хрипом – слово, которое он произнес, было первым за весь этот долгий день.
Самуэль пошевелился в седле, рыхлые снежные пласты сползли с его плеч.
– Что, хозяин?
– Хоть что-то, – весело отозвался Берт. – Слышал? Где-то есть люди.
– А мне этот свист не понравился, хозяин.
– Свист как свист, – сказал Берт и тут же почувствовал легкое ледяное прикосновение к затылку. – Вообще-то, – добавил он, – будь наготове на всякий случай.
– Паучье жало? –осведомился Самуэль. – Или адские искры?
– Мм… больше ничего нет?
– Чертов палец.Но эта штука очень опасная…
Самуэль вынул продолговатый темный предмет величиною в палец, на ладони осторожно поднес его ближе к Берту:
– Устройство довольно примитивное. Кусок плотной ткани, несколько мощных пружин… и заряд отравленных игл. Снаряд нужно бросить так, чтобы он ударился о какую-либо твердую поверхность, тогда сработают пружины, мгновенно разбросав сотни игл. Яд действует мгновенно – это тот самый яд, которым вы убили тварь у входа в Последний Приют Дикого Барона. В общем, чертов палецуничтожает все живое шагов на десять вокруг… О прицельной стрельбе, конечно, и речи не идет.
– Выброси, – посоветовал Берт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98