— Хоть бы матрас подстелил поверх пружин! — чтобы что-то сказать, проворчал Никита.На стальной кроватной сетке валялась старая рваная шинель.— Был матрас! Сперли, сволочи! Неделю назад. Найду, кто — нюх начищу!Во-во. Нюх. Начистит он!— Кому твой матрас нужен! Вонючка!— Ты, это, лейтенант… слова выбирай! А то щас и тебе нюх начищу! Думаешь, я тут один такой? Нас много шхерится по городку. Ехать мужикам некуда, не на что и незачем. Живем мало-помалу, хлеб жуем.— Живем? Это ты называешь жизнью?— Послужи тут лет пятнадцать, и посмотрим, каким станешь. Могет, тож опустишься, — существо потеряло интерес, снова улеглось на кровать и зарылось в тряпье.Никита махнул на существо рукой. Вот не было у него хлопот — доставлять гражданского, если на слово ему поверить, на «губу». Да и Пинчуком назвалось существо, не Иванниковым. А лейтенант Ромашкин получил приказ насчет майора Иванникова, никак не насчет прапорщика Пинчука. Ну его! Пошли отсюда!Прошли… Обошли еще с дюжину подобных вместилищ той или иной степени загаженности. Обнаружили еще с полдюжины субъектов той или иной степени деградации. М-да, такие могли и на пинчуковский матрас покуситься, могли. Переходящий матрас имени Советской Армии, теплыми изблевавшей чад своих из уст своих!Майор Иванников среди «чад» так и не нашелся. Всё, бойцы, отбой. Свободны. Перекур и на обед. Если кусок в горло полезет после насыщения эдаким амбре. Фу, аж подташнивает!— Товарищ подполковник! — доложился Никита. — Иванникова… не нашли!Вот блин, жди очередного разноса!— Плохо! — констатировал Хомутецкий. И конкретизировал: — Плохо начинаешь службу, лейтенант! Элементарное поручение и… Плохо, очень плохо! Шагом марш!— Куда?— Отсюда!Вот блин, элементарное поручение! Сам бы попробовал, командир!— Да, лейтенант! — в спину дослал Хомутецкий. — Иванникова больше не ищи. Он сам явился. Через пять минут как ты ушел.Вот блин!!! Ну, куда это годится?! Никуда это не годится! И что, вот тут и так — годы и годы?! Прощай молодость, и карьера. Судьба-злодейка, за что ты лейтенанта Ромашкина?!Ну, не люблю я тебя, лейтенант, не люблю! — злорадно и ехидно ответила судьба.Жена уехала от него через несколько дней. Поначалу (то бишь эти самые несколько дней) пыталась перетерпеть тяготы неустроенного быта, часами сидела, глядя в окошко, думу думала. Наконец, собрала вещи, объявила, что ей нужно ехать прерывать беременность, а там и сессия не за горами. Разлука укрепляет любовь! Сам выбрал этот округ. А она домой хочет, к маме! Большой привет! Не скучай…Никита поначалу даже где-то обрадовался. Сам же начинал тяготиться — развестись, что ли? Теперь всё разрешилось как бы само собой. У нас нет намерений, мы следуем за обстоятельствами.Однако обстоятельства — не сахар. Он уходил с утра в казарму и возвращался домой только спать. Иногда и не возвращался, ночевал в роте. А что делать в пустой квартире? Да и не пустой вообще-то! Зампотыл Зверев подложил свинью. В квартире, где Ромашкину выделена комната, оказывается, проживало еще и семейство уволенного капитана. Уволенный капитан Карпенко все сдавал и сдавал должность, но его не рассчитывали и не рассчитывали. Потому что капитан Карпенко все ротное имущество частично разбазарил, частично пропил. Теперь покрывал недостачу по ночам: что-то где-то добывал, а утром сдавал по накладным на склад. Семейка в количестве четырех человек голодала. Дети днем питались в школьной столовой, а вечером смотрели несчастными глазами на родителей, шарили по кастрюлям, стучали ложками, гремели тарелками.Никита вскоре после отъезда жены получил контейнер с вещами от родителей: холодильник, стиральную машину, старенький телевизор, кресло и несколько заколоченных ящиков, в которых обнаружились картошка, лук, грибы, соленые огурчики в банках, варенье, тушенка, крупы. Отлично! Хоть изредка можно будет самому покухарничать, а не в столовке язву желудка наживать.Ночи уже стояли на удивление промозглые и прохладные. Днем — пекло, а ночью — холодрыга. Его пятый этаж продувался через щели рассохшихся оконных рам и дверей. И вот открытие: батареи отопления имели место быть, висели на стенах, но парового отопления, как такового, по проекту вообще не предусматривалось. Туркестан ведь! Жара! И гарнизонная котельная отапливала казармы, а для пятиэтажек в городке подразумевалась только горячая вода. На самом деле и холодная вода, выше второго этажа почти не поднималась — не хватало напора старенькой водокачки. Горячей воды не было вовсе.Из-за вечной мерзлоты лишь две из трех комнат в квартире были обитаемы. В одной — Ромашкин и тараканы. В другой — семейство Карпенко и, наверное, тоже тараканы. Изредка к Никите приходил полосатый котяра. Не тот ли, что пуганул его на пороге «гадючника»? Вроде тот. Похож. Котяра с энтузиазмом охотился на тараканов, за что Никита простил ему вероломно сожранные сосиски. Запирал на ночь в комнате вместе с собой: охоться на здоровье, полосатик! Уж лучше мягкие «топы-топы» в темноте, чем насекомное шуршание.Пришедшие багажом шмотки стояли в третьей, дальней комнате. Что-то распаковал, до чего-то руки не доходили. У него не доходили, а у кого-то дошли. Обнаружил, что один из ящиков вскрыт: крышка оторвана, но аккуратно приставлена обратно. Заглянул внутрь — пусто. А вроде должна быть картоха. Никак соседи подсуетились. Ругаться с ними? Дети голодные…— Сосед! Сосе-ед! — позвали с кухни. — Ромашкин! Никита!Ну, он сосед, он Ромашкин, он Никита. Чего надо-то? Мало того, что обнесли, так еще и зовут! Весело им!— Лейтенант! Иди к нам! Присоединяйся! А то совсем отощал, покуда укреплением воинской дисциплины занимался!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83