И снова — все выше и выше. Он молотил в воздухе конечностями, стараясь не упасть вниз головой и вспоминая, что многие именно так сломали себе шею. Вверх-вниз-вверх-вниз — к тому моменту, как они выкинули его на желтый песок, он был на грани потери сознания. Подошел Саньеш, и Хобарту пришлось опереться на его руку, чтобы аккуратно подняться.
— Хе-хе-хе, — хохотал Саньеш, — очень смешно. Нравиться наши шутки? Хотеть еще, да?
— Ха-ха, действительно смешно, — прохрипел Хобарт. — Но скажи всем, что для одного дня юмора достаточно. Мы отойдем от границы назад на несколько миль и развернем лагерь, потом я последую твоим советам относительно кампании.
Больше всего Хобарта угнетала мысль о том, что не вмешайся он тогда в пустыне в дела логайцев, был бы сейчас избавлен от этой банды логичных придурков. Чертовы обязательства!
Он так до конца и не понял чувства юмора паратаев. Однако после скудного солдатского ужина натянутые нервы несколько расслабились от мысли, что другие сооружают ему место для ночлега. Как хану, ему полагалась настоящая кровать — или, по меньшей мере, матрац. Он вошел в палатку в надежде заснуть и отложить воспоминания о сегодняшних мучительных испытаниях хотя бы до завтра. Увы, некий шутник сложил посреди его постели аккуратненькую кучку лошадиного дерьма...
Несколько дней спустя, после полудня разведчики доложили Хобарту как номинальному главнокомандующему армии паратаев, что маратаи в боевом порядке приближаются к долине битвы. Новости запоздали, поскольку Роллин Хобарт заметил отблески солнца на оружии противника гораздо раньше. Саньеш начал перестраивать их собственное войско.
Хобарт не слишком доверял старику, но единственная альтернатива заключалась в том, чтобы вести войну самому по совершенно непрактичной схеме. Даже если бы он и понимал хоть что-нибудь в стратегии и тактике, то все равно не смог бы за несколько дней отучить варваров от традиционных методов ведения боевых действий. К тому же в условиях местного ландшафта старинные методы могли оказаться не менее эффективными, чем и любые другие. Долина представляла собой расщелину между черными вертикальными скалами футов сорока в высоту, в ней вполне свободно смогли разместиться оба войска, но при этом они оказались слишком близко друг к другу, чтобы позволить себе фланговые атаки в стиле Субэдея или Шермана.
Все приказы отдавал Саньеш, который честно старался информировать Хобарта о том, что он делает до, а не после того, как это уже сделано. Постоянные контакты старика с инженером вполне убедили паратаев, что их хан контролирует ситуацию на должном уровне. Поскольку они все равно не понимали, как человек может быть командиром, но при этом не командовать, то и удовлетворились тем, что есть. Хорошо хоть, что они не воспринимали Хобарта как чужака. И то только потому, уныло говорил он себе, что слишком возбуждены происходящим вторжением. О том, как они поведут себя в случае поражения, ему думать не хотелось — все, что он мог предположить, было ужасным.
Таким образом, ему не оставалось ничего другого, как наблюдать за развертыванием кровавой драмы издалека. Действия всех этих людей были настолько последовательными, а их мотивы — по-детски простыми, что они казались ненастоящими. И если его попытка спасти принцессу с помощью паратаев провалится, то он отрастит усы и попытается проникнуть к маратаям в одиночку, прикинувшись старьевщиком или еще кем. Конечно, можно было с этого начать, однако способ поведения в стиле романтичного рыцаря всегда оставался для Хобарта скорее исключением, чем правилом.
К тому же ни одна живая душа среди паратаев не могла помочь ему отыскать Гомона. Еще в начале своего правления экс-хан Хурав оповестил всех, что если какой-нибудь аскет захочет быть зачислен в ряды мучеников, то милости просим в гости. Некоторые воспользовались приглашением, но после того, как все желающие помучиться исчезли, контакты между братством аскетов и паратаями прекратились.
— Установи-ка мне лучше стремянку, — повернулся Хобарт к Саньешу.
— Пусть будет так, — согласился Саньеш и отдал приказ. Стремянка оказалась единственным вкладом Хобарта в военные действия и использовалась абсолютно по назначению, разве что по размеру она превосходила все существующие складные лестницы. С верхней площадки он мог легко различить все происходящее поверх голов всадников и пехотинцев и, следовательно, получить более полное представление о ходе битвы.
Он взобрался по ступенькам.
— Феакс, — позвал Хобарт, но лев скрылся из виду, рыская между солдатами, которые, однажды осознав его пользу, чрезвычайно гордились наличием столь грозного союзника.
Прямо перед ним стояла фаланга пехотинцев. Шесть сотен сильных мужчин, выставивших вертикально вверх двадцатифутовые пики, напоминали гигантскую зубную щетку. По обе стороны от них собирались небольшие группы легкой пехоты, за которыми следовала тяжелая кавалерия. Легкая кавалерия — конные лучники — тонкой линией выстроилась вдоль всего фронта. Если в задачу Саньеша входило одурачить противника, то Хобарт сильно сомневался в ее выполнимости, поскольку дислокация войск паратаев никогда не менялась.
Враг уже приблизился настолько, что можно было различить, но не отличить, отдельных воинов. Их построение несколько отличалось от паратайского. Оба крыла составляла тяжелая кавалерия, а между ними растянулись пехотинцы, причем прямоугольные отряды солдат с пиками чередовались с округлыми звеньями мушкетеров.
Пестрые человечки выскочили вперед от каждой армии и принялись кричать друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51