— Приветствую вас, господин Гард! — как всегда дружески, но без фамильярности произнес Дорон, не вставая и не протягивая руки, а всего лишь жестом указывая комиссару на кресло. — Прошу! У меня, к сожалению, не так много времени, начинайте без предисловий. Если угодно, то сразу с гибели Хартона, а если хотите — с убийства антиквара Мишеля Пикколи.Гард просто оторопел от неожиданности, чем явно доставил удовольствие генералу, который со смаком принялся раскуривать сигару. Проглотив слюну. Гард только и мог вымолвить:— Ну, знаете, генерал!..Затем тоже закурил, не спрашивая разрешения, слегка привел свое душевное состояние в порядок, подумал: «А может, так оно и лучше!» — и быстро заговорил:— Я не намерен задавать вам вопросы, генерал, и вообще мой визит неофициален. Я пришел для приватного разговора, и вовсе не для того, чтобы слушать, а чтобы говорить. Прошу меня выслушать, это, возможно, в ваших интересах, генерал, хотя я не уверен, что мои слова вам понравятся. Мне нечасто удавалось вас радовать, не так ли? Но… — Гард чуть понизил голос, он уже взял себя в руки, это почувствовал и Дорон, они опять стоили друг друга.Собственно говоря, именно по этой причине, ненавидя комиссара, генерал уважал его, немного побаивался и готов был считаться с ним как с достойным соперником и не отмахивался от Гарда, как от прочих полицейских чинов, в том числе самого министра Воннела: увы, Гард требовал от Дорона напряжения ума и игры фантазии.Комиссар продолжал:— Я многое знаю, генерал, и пришел к вам сказать, что буду знать еще больше. Мишеля Пикколи, о котором вы соизволили помянуть, убил Аль Почино. Затем Аль Почино исчез, купив приключение без гарантии у Хартона. Хартон возглавлял фирму, о существовании которой вы, надеюсь, слышали. После этого Хартон совершил на меня покушение, но неудачно. Не знаю, первым ли я сообщу вам печальную весть о том, что минувшей ночью управляющий Хартон был убит мною, если, конечно, эта новость может быть вам интересна. Мне известно, кроме того, что за последние три года еще восемнадцать гангстеров, как и Аль Почино, приобрели у Хартона за свои деньги смерть. Не стану скрывать, генерал, своих подозрений: этих людей явно вынудили обращаться к Хартону, я это понял, хотя и не знаю пока, с какой целью. Но это во-первых. Во-вторых, я не уверен, что смерть их была настоящей, а не мнимой. Наконец, я догадываюсь, что фирма Хартона — типичный айсберг, у которого надводная часть ничтожна и малоинтересна в сравнении с тем, что внизу. Я не менее уверен, генерал, что эта невидимая часть фирмы если не преступна по результатам своей деятельности, то по крайней мере безнравственна, и когда данные о ней будут преданы гласности, широкая общественность вряд ли одобрит тех, кто вдохновлял, финансировал и, возможно, руководил этой фирмой, но кто находится пока в тени. Вы спросите меня, генерал, почему я все это вам говорю?Гард сделал паузу, которой Дорон, однако, не воспользовался.Тогда комиссар продолжил:— Нет, вы этого у меня не спросите, генерал, мы оба прекрасно понимаем почему. Я покидаю вас. Я сказал все. Больше мне нечего добавить, кроме того, в чем вы и сами уверены, зная меня не первый год: если я взялся за дело, я рано или поздно добуду недостающие звенья и доведу начатое до конца. Как бы мне ни мешали и чего бы мне это ни стоило. Буду предельно откровенен: сейчас я потерял след. Моя задача — побудить моих противников действовать. Заметая следы, они оставят новые. Не будут ничего делать — я нащупаю то, что утратил. И так плохо, генерал, и этак. Пусть решают сами, какой выбрать путь. Все. Слово теперь за ними. Я говорю «за ними», генерал, и прошу отметить мою корректность. Да, чуть не забыл: охота за мной — не путь. Я принял меры, чтобы «охотники» были захвачены живыми и указали тех, кто вложил оружие в их руки.Закончив монолог, Гард поднялся, кивнул Дорону и пошел к дверям. Они распахнулись перед комиссаром как по волшебству, но этим «волшебником» был тишайший Дитрих. Секретарь посторонился, пропуская Гарда, а затем вошел в кабинет, притворил за собой дверь и чуть ли не на цыпочках, не дыша, приблизился к генералу, чтобы остановиться на почтительном расстоянии от него в ожидании распоряжений. Дорон не торопился. У него была потрясающая выдержка. Наконец, вновь раскурив сигару, он подчеркнуто спокойным голосом спросил:— Разработка для Хартона велась обычным способом?— Нет, господин генерал, предусмотренным для экстренных случаев. Ввиду срочности, особой секретности, а также с учетом загруженности аппарата госзаданием была составлена спецгруппа расчета.— Установите, кто конкретно и какую допустил ошибку, — тем же размеренно-холодным голосом произнес Дорон. — Немедленно запустите в дело «сценарий» по ликвидации негативных последствий, связанных с гибелью Хартона. Полный и безотлагательный смыв всей линии. Вам ясно? И заберитеэто . — Дорон протянул Дитриху папку, на титульном листке которой стояло три визы: его, Крафта-старшего и Воннела.Дитрих никогда не задавал шефу вопросов, он умел только отвечать на них. Поклонившись, секретарь с папкой в руках неслышно пошел из кабинета, умело скрыв от Дорона свое недоумение. Если в «сценарии» меняли хотя бы запятую, его надлежало вернуть к разработчикам и лишь после этого запускать в производство, да и то с новой визой оценочного постконтроля. А тут была вырублена целая фраза относительно этого дурацкого галстука будущего президента и еще более дурацкой гвоздики в петлице! Тем не менее генерал ничего не сказал о разработчиках, он вообще ничего не сказал о судьбе этого «сценария», а Дитрих более всего на свете не любил принимать самостоятельные решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94