Не зря мудрецы говорили, что истину надо искать не у разума, а у абсурда!— Посмотрите-ка на этого доморощенного философа — всепрощенца, готового даже преступление оправдать какими-то эфемерными «правдами» жизни! Ты их видел, эти «правды»? Щупал? Нюхал? Или они существуют лишь в твоем воспаленном воображении? Ты меня Кораном, а я тебя — Ларошфуко: «С великими страстями обстоит так же, как с привидениями: все о них говорят, никто их не видел». Твои «правды» тоже!Они помолчали, надувшись и громко сопя. Первым взял себя в руки Гард:— Ладно, — сказал он, — черт с тобой, мы не на предвыборном митинге и не на философском диспуте, посвященном социально-психологическим причинам преступности. Пей кофе, смотри телевизор и читай дневник. Возможно, твои мозги устроены иначе, чем мои, но мы ведь не зря с тобой дружим так много лет. Какое-то общее представление о добре и зле у нас, надеюсь, должно быть?Гард повалился на диван так, что тот застонал, и мрачно уставился в потолок. Честер хотел было оторвать друга от тяжких, как ему казалось, размышлений, но передумал и повернул очередную страницу блокнота:«… После смерти Валонте мы находились в ожидании неизбежного: гибели оставшихся Фредерика Греля и Аль Почино. Их конец был как бы запрограммирован самим ходом событий и казался мне напрямую зависящим от моей активности: чем более я активничал, тем меньше шансов у них было. На новом совещании с моими сотрудниками я предложил резко изменить тактику…»— Что значит «изменить тактику»? — спросил Честер.— Там написано, — вяло ответил Гард. — Я решил: все! Хватит! Никаких погонь и преследований! Я и все мои люди должны выключиться из работы, лечь на дно и замереть. Иначе мы потеряем последнее, что пока имеем: двух клиентов «Фирмы Приключений».— Ну?— Что «ну»? Это же не означало отказа от борьбы… На новые рельсы!— Подкуп? Шантаж? Телепатия? Звонок Господу Богу?— Я бы и на это пошел, если бы знал телефон небесной канцелярии… Увы, Фред, мне было известно только, что я не должен делать, а что должен — кромешная тьма! И тут, представь себе, ко мне является в отель некий господин весьма подозрительного вида и говорит, что прислан Гауснером. На ловца и зверь бежит! «Мне, — сказал он, — доподлинно известно, что вы — комиссар Гард, а для того, чтобы вы не сомневались, что я от Христофора Гауснера, прошу вас, введите меня в курс дела „. Ты знаешь, как я люблю все эти игры в пароли и отзывы, но я ответил в точном соответствии с ранее достигнутым соглашением, чтобы у него действительно не было сомнений в том, что я — это я:“Много будете знать, скоро состаритесь» . После этого он вручил мне клочок бумаги. Там были какие-то цифры, вероятно, закодированное письмо и чей-то адрес. Я спросил, что это? Посланец ответил: записка от Гауснера, но не вам, а человеку, которого можно найти, пользуясь адресом. Кого же? Аль Почино! Где? Да здесь, в Даулинге! У меня даже потемнело в глазах… Впрочем, подумал я, логика тут есть. Гауснер наверняка ощутил себя виноватым, поскольку его человек меня предал, погубив Филиппа Леруа. Исправляя ошибку, Гауснер как-то добыл сведения об Аль Почино, как — не знаю, это белое пятно в моем рассказе, тем более что Гауснера я еще не видел, а если бы и увидел, он, уверен, не станет посвящать меня в свои тайны. Дал ниточку к Аль Почино — и на том спасибо. И тут я понял, что пора включать в дело Таратуру!— Признаться, я уже забыл о его существовании.— И Дорон, я надеялся, тоже! Помнишь, с того момента, как инспектор наклеил рыжую бороду и сел в кресло второго пилота, чтобы лететь в Даулинг вместе с Диной Ланн, о нем никто больше не говорил ни слова и он сам не подавал признаков жизни. Мы все были как бы осыпаны мечеными атомами, а он — он чист, как стеклышко! И вот пришла пора вводить его в дело, тем более что, оказавшись вне нашего пекла, он попал в свое, а потому не утратил боевой формы: ему приходилось стеречь Дину Ланн от Дорона — тоже фронт, но, как говорят, другой участок…— Ты уже рассуждаешь как Наполеон.— Мне бы его треуголку! — Гард вскочил с дивана. — Фред, теперь только начинается самое главное! Хотя тоже не до конца объяснимое… Что я знал? Я знал, что Дорон глаз не спускает с этой синеглазой красавицы Дины Ланн и с ее помощью хочет взять под контроль президента Бакеро, ее будущего супруга. Пока еще, правда, жениха, но это дела не меняет. Теперь представь себе Кифа. Молодой, умный, честолюбивый, дорвавшийся до диктаторской власти, причем совершенно для себя неожиданно и необъяснимо, то есть без моральной к тому подготовленности, — это ли не драматургия?— Шекспира бы сюда! — улыбнулся Честер.— Ты напрасно иронизируешь, — продолжал Гард. — Киф Бакеро получил волшебный подарок, не представляя себе и даже не догадываясь, кто его «добрый волшебник». Легко ли в этих условиях справиться с собой, чтобы разумно управлять вдруг открывшимися возможностями, по сути дела безграничными?— Вариант современной «золушки»?— Да! В истории Кифа Бакеро воплотилась в реальность извечная мечта маленького человека вдруг проснуться сильным, не имеющего власти — могущественным, бездарного — гениальным, безвестного — знаменитым, несчастного — счастливым, и так далее и тому подобное. Это тяжесть в несколько тысяч нравственных атмосфер, которая ложится на плечи человека!— Пожалуй, ты прав.— И тут, представь, возникает рядом Дина Ланн и в ближайшие полчаса после прилета раскрывает жениху все карты, не скрывая от него даже то, что она сама грубо завербована генералом Дороном! Обвал! Все рушится в глазах Кифа Бакеро — ты понимаешь его состояние?— Могу попробовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94