– Просто мы хорошо изучили его. Автарх все держит здесь. – Риззет легонько стукнул себя пальцем по лбу. – Никто точно не знает, почему он принимает то или иное решение. Но его решения всегда оказываются правильными. Во всяком случае, пока что ему удается перехитрить тиранитов. А другим – нет.– Как моему отцу, например.– Я не имел в виду именно его, однако в известном смысле вы правы. Даже Ранчер был схвачен. Но он совсем другой человек. Он всегда говорил то, что думал, никогда не использовал кривых ходов, а всех людей считал порядочными. За это мы его и любили. Он был одинаков со всеми…Хоть я и полковник, но вышел из народа. Мой отец был рабочим, знаете ли. Однако для Ранчера это не имело значения. И то, что я полковник, тоже. Если навстречу ему по коридору шел ученик инженера, Ранчер обязательно останавливался и перебрасывался с ним парой слов. И весь день ученик чувствовал себя главным инженером. Таким он был.Он не был мягок, порой бывал и строгим, но всегда справедливым. Мы получали от него то, что заслуживали, поэтому обижаться было невозможно. Зато когда он прощал, то по-настоящему. У него не было привычки тыкать вас носом в прошлые прегрешения при всяком удобном случае. Таким был Ранчер…Автарх совсем другой. Он воплощение разума. Кто бы ты ни был – сблизиться с ним невозможно. По-моему, у него нет даже чувства юмора. Я не мог бы говорить с ним так, как с вами, например. Сейчас я говорю свободно, не напрягаясь, не подбирая тщательно слов. С ним же надо говорить точно и конкретно, иначе получишь выговор. Но Автарх есть Автарх, и этим все сказано.– Я готов согласиться с вами в том, что касается ума Автарха, – сказал Байрон. – А вы знали, что он догадался о моем присутствии на борту звездолета?– Догадался? Нет, мы ничего не знали. Но в этом весь Автарх. Он собирается идти один на тиранитский крейсер. Нам это кажется самоубийством. Нам это не нравится. Но мы считаем, что он знает, что делает – и он действительно знает. Он мог бы сообщить нам о своей догадке, обрадовать людей известием о вашем спасении. Но он не сделал этого. И в этом весь Автарх.
Артемизия сидела на нижней койке в каюте. Приходилось сгибаться, чтобы рама верхней койки не упиралась в шею, но ей было все равно.Машинально проведя ладонью по платью, она почувствовала себя грязной и очень усталой.Она устала вытирать лицо и руки влажными салфетками, устала целую неделю носить одно и то же платье, устала от волос, казавшихся влажными и липкими.Послышались шаги. Она резко вскочила на ноги, готовая отвернуться. Она не хочет видеть его.Но это был только Джилберт. Она снова села.– Привет, дядя Джил.Джилберт сел напротив и беспокойно оглядел ее. Затем сморщился в улыбке:– Мне эта неделя на корабле тоже не показалась забавной. Я надеялся, что ты поднимешь мне настроение.– Ах, дядя Джил, перестань применять ко мне свои психологические приемчики. Если ты надеешься отвлечь меня и заставить заботиться о твоем самочувствии, ты глубоко заблуждаешься. Мне хочется кого-нибудь стукнуть!– Если тебе от этого станет легче…– Я тебя предупредила! Если ты протянешь ко мне руку и скажешь: «Бей!» – я действительно ударю, а •ели спросишь, стало ли мне легче – ударю еще раз.– Все ясно: ты поссорилась с Байроном. Из-за чего?– He вижу необходимости обсуждать это. Оставь меня в покое. – Она замолчала, потом нехотя добавила: – Он считает, что мой отец сделал то, о чем говорил Автарх. Я ненавижу его за это!– Отца?– Нет! Этого глупого лицемерного дурака!– По-видимому, Байрона. Прекрасно. Ты его ненавидишь и не можешь провести грань между ненавистью, заставляющей тебя сидеть на этой койке, и тем забавным с моей холостяцкой точки зрения чувством, которое зовут любовью.– Дядя Джил, неужели он и вправду сделал это?– Байрон? Что именно?– Нет же! Отец! Мог отец сделать это? Мог он сообщить тиранитам о Ранчере?– Не знаю. – Он смотрел на нее задумчиво и печально. – Выдал же он тиранитам Байрона.– Потому что знал, что это ловушка! – страстно возразила она. – И это действительно была ловушка. Ее приготовил этот ужасный Автарх. Он сам так сказал, Тираниты знали, кто такой Байрон, и специально подослали его к отцу. Отец сделал единственно возможную вещь. Это очевидно каждому.– Возможно, возможно… Но ведь он пытался склонить тебя к совсем не забавному замужеству. Если Хинрик дошел до этого…– И здесь у него не было выбора, – прервала его Артемизия.– Дорогая моя, если ты собираешься оправдывать каждое его раболепное действие тем, что он не мог иначе, откуда тебе знать, что он не имеет отношения к гибели Ранчера?– Потому что я уверена: он этого не делал! Ты не знаешь моего отца так, как знаю его я. Он ненавидит тиранитов. Он ни за что не стал бы им помогать. Я согласна, что он боится их и не осмеливается противостоять им открыто, но, если можно этого избежать, сам он никогда не станет им помогать.– Откуда ты знаешь, что в случае с Ранчером он мог избежать этого?Она так яростно покачала головой, что волосы упали ей на глаза, а в глазах появились слезы.Джилберт еще какое-то время смотрел на нее, а потом беспомощно развел руками и вышел.К «Беспощадному» присоединили трейлер, прикрепив его узким туннелем-перемычкой к аварийному люку на корме. Трейлер в несколько раз превосходил тиранитское судно по объему, поэтому вместе они выглядели несколько нелепо.Автарх и Байрон вдвоем производили последний осмотр.– Есть какие-нибудь упущения? – спросил Автарх.– Нет, – ответил Байрон. – Думаю, нам будет удобно.– Ну что ж… Кстати, Риззет сказал мне, что леди Артемизия нездорова или по крайней мере выглядит больной. Если ей нужна медицинская помощь, ее разумнее переправить на мой корабль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64