На что ни пошли худое, каку пакость — изменить ли князю, свово боярина убить, мужиков пограбить,— такой сыщется…Хлопнула дверь. Новый гость вступил в горницу. Усмехнувшись на громкую речь Кобылы, обтер багровое лицо красным платом:— Кура курит! Чисто февраль на дворе! Кого ета честишь, Андрей? — смеясь, вопросил Иван Акинфов. — Здравствуй! Счас к тебе мой Федор с Морхиничем нагрянут!Бояре обнялись. Микита, свернув грамоту, пятясь, исчез из покоя. Кивнув вслед уходящему, Иван полюбопытничал:— Из дому ле?— Да так, рублишка привез да и вести, братуха там…— Почто шумишь?— Кузнеца у меня в татьбе ищут. Доброй мужик, знатный мастер.— Быват и добрый, а уж за мертвое тело заплатишь!— Вестимо, заплачу. Не выдам мужика, а только обидно! Ни за што серебро князю Костянтину передавать!— Тоже и самим-то разрешить… — возразил Иван. — Не дело! Иного порешат и непутем, глаз нужен! Нам с тобою разреши токо, вмиг кого ухлопаем, сами не заметим!.. Благодарствую! — отнесся он к боярыне, которая неспешно поставила на стол чарки, кувшин меду, вишневый квас и сейчас доставала приборы из поставца. Вошла жонка-прислуга, и в четыре руки стол был живо убран после трапезы Микиты и уставлен новою точеною и глиняною посудою.— Щец не подать ле?— А не откажусь! — весело отмолвил Иван, потирая застывшие на холоде ладони и посматривая на стол, на коем уже появились рядом с караваем хлеба, чашею топленого масла и кувшинами нарезанная крупными ломтями сиговина, миса вяленых псковских снетков, моченая брусника и рыжики.Испив пока, до столов, кислого квасу, Иван ухватил щепоть перевитых, скукоженных жаром снетков и, отправив в рот, хитро посмотрел на Андрея.— Иного подлеца и к делу приставить мочно! Я справного мужика не трону: за конем ходить альбо там што подай да принеси…— Холопья на што?— Холопья ти тоже! Иного на пашню посадишь — и сам ему поклон воздашь! Всякой твари свое место.— Ну и держи ту тварь на чепи! — вновь взъярился Андрей. — Кажен похочет… а потом вот!Иван мелко смеялся, жевал снетка, крутя головой.— Те бы дать волю, ты народ, как племенной скот, разделил, и которы худы — под нож их?— Почто под нож? — возразил Кобыла. — А так… Воли не давать…— Воли! Ить коли б по-твоему, ну, мужика ты оправишь. А боярина? А князя? А ежель набольший такой народит? И его? — Иван показал пальцем по горлу. Андрей засопел, его ум не поспевал за быстрым умом Ивана.— Запутал ты меня, Окинфич, маненько, а только одно знаю: так ли, сяк ли, а закон должон охранять труженика, а не тунеядца! А то втуне ядящих разведем и сами ся погубим тою порой!— Закон, закон… — рассеянно повторил Иван Акинфич. — Как мыслишь, князю Лександру дастся княжение вновь?— Баяли бояре, что с княжичем ездили в Орду, могут и Тверь воротить, а могут и все велико княженье. Ляксандр ить был великим князем-то!Иван вздохнул, утупил очи.— Чего вздыхаешь? — спросил Кобыла. — Я дак жду не дождусь домовь воротить! Плесковичи и добры до нас, а все воля не своя, не своя и отчина! А ты словно не радошен тем?Иван Акинфич взглянул на приятеля без улыбки, устало и строго вымолвил:— С Иваном Данилычем ратиться придет, Андрей!Кобыла собрал брови хмурью. Как-то сам о том не подумал путем ни разу.— Села твои переславски опеть… — начал было он.Иван зло отмахнул рукой:— Дались всем мои села переславски! И у Сашка села ти, и у тебя, Иваныч, село под Москвой! Не в селах дело! — бросил он почти с отчаянием.— А и в них тож! Нам всем, всем, Андрей! И тебе, да, да, и тебе! Надобен единый глава, едина власть, един князь великий на Руси!— Дак почто?! Лександр-от, батюшка, коли возьмет велико княженье, дак единым великим князем и станет на Руси?! — недоумевая воззрился на него Андрей. Иван Акинфич глянул на хозяина тяжело и недобро, словно гадая: говорить или нет? Слышнее стала вьюга, подвывавшая в дымнике. Но тут в сенях зашумело, двери весело расскочили, с гомоном и шумом ввалились, оба оснеженные, краснолицые, Федор Акинфич с Александром Морхининым.— А, Иван и тут первый поспел! — прокричал Федор.— Не шуми до поры! — возразил Иван. — Скоро тебе воеводить на дели придет?— Против Иван Данилыча?— Противу татар! — значительно изрек Иван, погасив веселье братьев.Зарассаживались. Андреиха сама внесла обернутый полотенцем дымящийся горшок щей. Отложив взятую было ложку, Федор выпрямился:— Чтой-то опять темнишь, брат!— Снидай, снидай! — добродушно окоротил Иван. — Поснидашь, сам все скажу-выскажу! — Ты-то вот, Ляксандр, законник, ты у нас тысяцкой! — лукаво добавил он, глядючи на двоюродного брата.— Не зуди! — угрюмо отозвался Александр. — Теперича буду и тысяцким вскоре!Тверским тысяцким назначил князь Александр боярина Морхинина словно в насмешку. Где Тверь и где они? Но теперь, верно, вроде бы вскоре звание тысяцкого должно было обрести силу.— И ты, брат, подумай преже: не под новый ли погром тверичей поведешь?! — продолжал Иван, словно не заметив обиды двоюродника.— Да молви толком! — взорвался Федор.— Повести мужикам, с чем пришел! — подал свой голос и Андрей Кобыла.Иван кончил щи, рыгнул, сыто отвалил к стене.— Дак вот, други! То были грамоты, а ныне полный договор с Гедимином подписан: Литве — Смоленск, а против хана — вместях!Сотрапезники замерли.— Как же без нас-то? — недоуменно протянул Андрей. — Думу ить вместях думали! — присовокупил он с обидою.— Немчин все, Дуск ентот самый, и тот, другой, Гедиминов, Жигимунт, Зигмунд, разом-то не выговоришь! Они и подвели. Дак вот и разглядайте, други, не дорого ли плачено за великий стол?— Эх! — встряхнул головою Федор. — Неполюби мне твои подходы, Иван! Ить стало б одно: альбо служить Александру Михалычу, а другояко — отъезжать от ево!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140