Ахсан стоял тут же, но, казалось, не догадывался помочь старшим в их печальной работе. Потрясённый случившимся, он в то же время никак не мог поверить, что его брат мёртв; осознал это в полной мере лишь после того, как обложенное лубками тело Хусаина опустили в яму и вдвинули в могильную нишу.Вернувшись с похорон домой, Ахсан уткнулся лицом в шинель брата и разрыдался. Безутешно плакала и Хойембикэ.
2 Сунагата захлестнула радость: вдали завиднелись стоящие на пригорках дома Верхней улицы Ташбаткана. Из печных труб в морозное небо поднимался дым. За аулом громоздились хребты, похожие на мосластые лошадиные спины. И от гор, и от приютившегося возле них заснеженного аула веяло спокойствием.Отрадна сердцу мирная картина! Не гремят вокруг выстрелы, не вздымается земля от снарядных разрывов. Даже охотничьи ружья, подумал Сунагат, не нарушат сейчас тишины в горах, потому что большинство охотников — на войне…— Во-он синеет Тимер-арка Тимер-арка — Железный хребет

, а поближе — Алыпкара Алыпкара — Попробуй подступись.

, — возбуждённо говорил Сунагат, указывая на далёкие хребты, своему спутнику — Тагиру из Тиряклов, мужчине в возрасте, когда уже носят усы.Они встретились в Уфе на постоялом дворе. Тагир тоже возвращался домой с войны, был отпущен по причине ранения. Два фронтовика быстро нашли общий язык. Выяснилось, что Тагир — двоюродный брат ташбатканского хальфы Мухарряма и связан дальним родством с Хабибуллой, заводским дружком Сунагата. Сунагат рассказал новому приятелю, как ему с Хабибуллой пришлось, спасаясь от жандармов, бежать в Оренбург.В Уфе спутники наняли подводу, на которой доехали до Богоявленского.Тимошка, как оказывалось, вернулся на завод и избежал мобилизации. Сунагат отыскал друга на прежней квартире. Тимошка восторженно обнял его, закружил…— С приездом, старина! Долго добирался?— Долго — недолго, а вот вернулся.— Насовсем?— Насовсем.— Молодец! Ну, как там, когда эта проклятая война кончится?— Э, лучше не вспоминать, как там, — свихнуться можно! Два раза меня ранили, еле выкарабкался… А когда кончится — солдату неведомо. Правда, поговаривают, что скоро. Все там устали.— А кто поговаривает?— Встретился я в госпитале с одним знакомым, подпоручиком Александром Кулагиным.— А, знаю его.— Так вот, даже он, офицер, считает, что дальше война продолжаться не может. В один, говорит, прекрасный день солдаты побросают оружие. Он, конечно, больше нас знает. Были уже, говорит, случаи неповиновения приказу, солдаты отказывались идти в бой.— А как же, ежели германцы в атаку пойдут?— В том-то и дело, что и они воевать отказываются. Прямо чудеса! Наши выставляют из окопа палку с белой тряпкой — они тоже. Должно быть, и им война крепко холки натёрла. Да! Я на фронте с Тихоном Ивановым встретился. Помнишь его?— Ещё бы не помнить! Это ведь он как-то узнал тогда, что легавые напали на мой след, и помог уехать в Орск, устроиться на паровую мельницу. Ну, и как он, в офицеры не выбился?— Нет, «серая скотинка», как я, — усмехнулся Сунагат. — Он в другой роте служил. Аллах знает, как на наши позиции попал. Листовки принёс. Долго с нами в окопе сидел. И такой, брат, интересный разговор завёл…— Ну-ну?— Мы, говорит, третий год муки терпим, а капиталисты наживаются. Наши, говорит, семьи в голоде и холоде страдают, рабочие на фабриках и заводах день и ночь маются… Чтобы кончить войну, говорит, одна дорога: скинуть царя к чёртовой матери, взять власть в рабочие руки. Смелое сердце у человека, я тебе скажу! А листовки он мне отдал…— И что ты с ними сделал?— Солдатам ночью, когда спали, за пазухи рассовал. Даже нескольким офицерам в карманы сунул. Такие вот дела на войне. Ну, а здесь как?..Тимошка рассказал, что работать на заводе стало намного тяжелей, чем прежде.— Заказов много, а мастеров — раз, два и обчёлся. Немцы и австрийцы куда-то исчезли.— Ага, значит, избавились от них!— Давай-ка, скидывай свою скотинью одежду — да на завод, — сказал Тимошка решительно. — Любой мастер тебя в напарники возьмёт.— Схожу сначала в свой аул. Повидаюсь с родными, поживу с недельку. И дело у меня есть.— Да, ведь там у тебя Фатимочка!— И она там, — подтвердил Сунагат. Но, говоря о деле, он имел в виду не только Фатиму. Не выходил у него из головы услышанный в госпитале рассказ Киньябыза, не давал покоя вопрос: что значили слова, сказанные дядей Вагапом перед смертью? Было у Сунагата намерение попытаться выведать что-нибудь у самого Исмагила.Переночевав на квартире Тимошки, Сунагат с Тагиром пошагали в сторону своих аулов. Вскоре им встретился небольшой санный обоз — несколько человек везли на завод дрова. Дорожные встречи не обходятся без того, чтобы люди не перекинулись парой слов. Узнав, что возчики — из Ситйылги, Сунагат порасспрашивал их о старике Биктимере, о его сыновьях. Биктимер покуда жив, ответили возчики, а про сына его Хабибуллу пришла весть: попал в плен…Тагир всю дорогу рассказывал, что он видел, что пережил на войне. Возле Гумерова их пути разошлись. Они попрощались на пригорке, у развилки, откуда как раз и увидели далёкие дома Ташбаткана. Тагир решил дойти до Сосновки и остановиться на ночь у давнего своего знакомца Евстафия Савватеевича, а Сунагату надо было задержаться в Гумерове, навестить мать.Проводив взглядом Тагира, Сунагат долго ещё вглядывался в казавшиеся издалека крошечными дома родного аула. Душа его рвалась туда, к этой горстке домов, которые снились ему, солдату, в окопах небывалой войны. Там — его родина. Там начнётся новая полоса его жизни, начнётся, может быть, с мести за дядю Вагапа и — встречи с Фатимой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111