— Я не предлагаю тебе пенни, так как боюсь, что твои мысли не будут столько много стоить, но все же, о чем думаешь?Энтони неожиданно выпрямился на стуле, решив все свои силы сосредоточить на важном деле и прогнать ненужные мысли. В конце концов, ему необходимо было выбрать невесту, и это, без сомнения было важным делом.— Кого сейчас считают бриллиантом этого сезона? — спросил он.Братья некоторое время размышляли, и затем один из них, Колин, ответил:— Эдвину Шеффилд. Ты непременно должен был видеть её. Очень миниатюрная блондинка с голубыми глазами. Ты её сможешь определить по отаре толпящихся овец вокруг неё, то есть томящихся от любви поклонников.Энтони проигнорировал попытку Колина пошутить.— Надеюсь, у нее есть мозги?Колин от неожиданности заморгал, он никогда не задумывался, есть ли у женщин ум.— Да, полагаю, думать она умеет. Я как-то слышал её дискуссию о мифологии с Мидельторпом, и это звучала так, будто она разбирается в мифологии.— Хорошо, — Энтони поставил свой скотч на стол со звоном. — Тогда я женюсь на ней! Глава 2 На балу у Хартсайдов в среду ночью, виконт Бриджертон был замечен танцующим с более чем с одной юной леди на выданье. Это поведение можно только назвать “потрясающим”, так как обычно виконт избегает всех попыток юных леди с настойчивостью, которая возможно делает ему честь, если бы только так не расстраивала честолюбивых матерей. Возможно ли то, что виконт прочитал недавнюю колонку вашего автора, и в склонной всем мужчинам искаженной манере, решил доказать, что ваш автор не прав? Может, конечно, показаться, что автор приписывает себе гораздо больше важности, чем на самом деле, да только мужчины выносят свои суждения, основываясь на гораздо, гораздо более незначительных вещах. Светская хроника Леди Уислдаун, 20 апреля 1814
В 11 часов вечера начали сбываться худшие опасения Кэйт.Энтони Бриджертон пригласил Эдвину на танец.Хуже того, Эдвина согласилась.Хуже того, Мэри смотрела на парочку таким пристальным взглядом, как будто уже начала подсчитывать расходы на свадьбу.— Прекрати сейчас же, — прошипела Кэйт.— Что прекратить?— Прекратит так мило выглядеть!— Как? — Мэри непонимающе заморгала.— Так, как будто ты уже планируешь свадебные торжества!— Ох, — Мэри тут же сильно покраснела.— Мэри!— Ну, хорошо, я думала как раз об этом, — призналась Мэри. — Но что в этом такое плохое, могу я спросить? Он был бы лучшей партией для Эдвины.— Ты слышала, о чем мы говорили сегодня в гостиной или нет? И так плохо, что вокруг Эдвины собралось столько повес и прохвостов. Ты не должна думать, будто у меня займет много времени, чтобы отличить хорошего кавалера от плохого. Но Бриджертон!!! — голос Кэйт задрожал, — Он худший повеса и распутник во всем Лондоне! Ты не можешь желать, чтобы Эдвина вышла замуж за такого человека, как он.— Не предполагай, что можешь мне указывать, что я могу и, что я не могу, Катерина Грейс Шеффилд, — резко сказала Мэри, выпрямляясь во весь свой рост — который был все же на целую голову меньше Кэйт. — Я все еще твоя мама, хорошо, твоя мачеха. Это не имеет значения.Кэйт немедленно почувствовала себя червяком. Мэри олицетворяла для нее мать, и она никогда, ни единого раза, не дала почувствовать, что для неё Кэйт хуже её родной дочери Эдвины. Она укладывала Кэйт в постель, читала ей сказки на ночь, целовала, обнимала и помогла ей преодолеть те трудные годы, когда девочка-подросток превращается во взрослую девушку. Только одну вещь она никогда не делала: она не просила Кэйт звать её мамой.— Это имеет значение, — тихо сказала Кэйт, позорно опуская взгляд вниз. — Для меня это имеет огромное значение. И вы моя мама, и всегда ей были.Мэри уставилась на неё в течение долгого промежутка времени, затем часто заморгала.— Ох, дорогая, — пробормотала она, стараясь сдержать слезы и пытаясь достать носовой платок из ридикюля. — Ты абсолютна права. Я сейчас буду напоминать горшок для полива цветов.— Я очень сожалею, — промямлила Кэйт, — Ох, сюда, развернись вот так. Теперь тебя никто не увидит.Мэри, наконец, вытащила платок и начала вытирать глаза, такие же голубые как у Эдвины.— Я люблю тебя, Кэйт. Ты, конечно, знаешь об этом?— Ох, конечно, — воскликнула Кэйт, поражаясь, как только Мэри могла спросить об этом.— А ты знаешь… ты знаешь… что я…— Я знаю, — Мэри погладила её по руке, — Конечно, я знаю. Когда ты соглашаешься быть матерью чужому ребенку, ответственность вдвое больше. Ты должна даже усерднее трудиться, чтобы обеспечить ребенку счастье и благополучие.— Ох, Мэри, я так тебя люблю. И Эдвину.При упоминании имени Эдвины, они обе, как по команде, повернулись и посмотрели на неё, красиво танцующую в паре с виконтом. Как обычно, Эдвина была само очарование. Её белые волосы были уложены в красивую прическу, несколько выбившихся прядей обрамляли её лицо, она воплощала в себе грацию, когда двигалась в танце.Виконт, отметила Кэйт с раздражением, был потрясающе красив. Одетый только в черный и белый цвета, он избегал резких цветов, которые были популярны среди пижонов светского общества. Он был высоким, стройным и держался гордо. У него были густые каштановые волосы, которые спадали ему на лоб и закрывали брови. Он был таким, каким наверно, в тайне, хотел бы быть каждый мужчина.— Они очень красивая пара, ты не находишь? — проговорила Мэри.Кэйт прикусила себе язык. Она определенно прикусила язык.— Он довольно высок для неё, но я не вижу в этом препятствия, — ответила Кэйт.Кэйт сжала руки так, что ногти впились в ладони, даже через перчатки.Мэри улыбалась. Довольно хитро улыбалась, подумала Кэйт. Она подозрительно посмотрела на мачеху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16