Лицеисты веселились; Клав сидел в пустой комнате, у залепленного
снегом окна, и на столе перед ним стоял замысловатый светильник в виде
толстой витой свечи. Отражение лампы в черном оконном стекле казалось
настоящей, живой свечкой; над свечой сидел хмурый мальчик, считающий
себя взрослым - его отражение было таким же суровым и таким же угрю-
мым. Колотился в окно злой, раздраженный снег.
...Ощущение не пришло внезапно. Он поймал себя на том, что уже
несколько минут напряженно прислушивается, не то к отдаленным звукам
веселья, не то к вою ветра, не то к себе самому. Тоненький червячок
тревоги сперва чуть шевельнулся в груди, потом болезненно дернулся,
как на крючке, обдавая кожу морозом куда более жестким, чем тот, что
царил за окном. Клаву показалось, что стеклянный огонек свечки колых-
нулся, будто пламя под порывом сквозняка.
Он провел руками по лицу. Посидел несколько секунд, прячась от
мира за ненадежной решеткой из сцепленных пальцев. Потом выдвинул ящик
стола, наощупь выловил пузырек с бледными таблетками и сглотнул сразу
две, не запивая водой.
Успокоение наступило через несколько минут. Насильственное успо-
коение - будто на его колотящееся сердце накинули смирительную рубаш-
ку. Он сонно замигал глазами, потом зевнул, глядя в темное стекло,
опустил голову на руки...
Новый толчок беспокойства пробился сквозь сонное оцепенение, как
нож сквозь вату. Несколько секунд Клав боролся, потом встал и включил
плафон под потолком. Комнату залило светом до последнего уголка - на
душе у Клава было темно и страшно. Будто бы, прикованный цепью к же-
лезным перилам неведомой лестницы, он слушал мягкие, медленно прибли-
жающиеся шаги по ступенькам. Медленно, но размерено и неуклонно. Кто
идет? Что идет?!
Он понимал, как глупо будет выглядеть, ввалившись посреди вечера
на бал - бледный и перепуганный, в линялом спортивном костюме. Он по-
нимал это и кусал губы - но не гордость и не стыд задержали его, ког-
да он готов был переступить порог.
А что это было за чувство - он так и не смог понять.
Колотился в стекло сухой снег. Ровно горела электрическая свеча,
и плафон под потолком горел честно и ярко, и в окне, как в черном зер-
кале, отражалась уютная комната двух прилежных лицеистов. А с той сто-
роны стекла белело лицо, наполовину освещенное уличным фонарем, будто
луна в ущербе.
Клав прижал руку ко вздрагивающим ребрам. Проклятые пьяные шутни-
ки, как они взобрались на балкон...
Мысли были не те и не о том. Мысли были защитные, инстинктивные,
так птица, обороняющая гнездо, прикидывается подранком... Клав сделал
шаг к окну. Потом еще. Потом...
Ее лицо было грустным. Очень печальным, длинным и тонким, как
огонек свечи, со скорбно поджатыми губами, с тенями вокруг неестест-
венно огромных глаз. Один взгляд. Длинное мгновение.
Ветер!..
Свирепый ветер, кидающий в стекло снег, и стекло-то, оказывается,
заледенело снаружи, покрылось узором, в него никак не заглянуть - зато
уличный фонарь подсвечивает его сбоку, и сумасшедшему мальчишке в игре
теней мерещится невесть что.

* * *

Тесное сводчатое помещение освещалось одним-единственным факелом,
помещавшимся у допросчика за спиной. Клавдий протянул руку в темноту -
невидимый стражник тут же накинул ему на локоть тонкий невесомый плащ.
Все убранство допросной состояло из длинного дубового стола и ду-
бового же кресла с неимоверно высокой, резной спинкой; усевшись, Клав-
дий автоматически потянулся за сигаретой в нагрудном кармане - рука
его нащупала пачку сквозь непроницаемый шелк плаща. Клавдий опомнился
и набросил на голову капюшон; легкая ткань, пахнущая нафталином и сы-
ростью, закрыла его лицо до самых губ. Против глаз пришлись узкие,
привычные прорези; через минуту Клавдий перестанет ощущать неудобство.
Притерпелся.
Некоторое время в допросной камере царила глухая тишина; Клавдий
смотрел прямо перед собой. Встреча с ведьмой не терпит легкомыслия;
Клавдий молчал, по капле впуская в себя Великого Инквизитора.
- Вперед, - сказал он наконец. - По одной. Порядок не имеет зна-
чения.
Протяжно заскрипела кованая дверь; ее петли традиционно не смазы-
вались. Клавдий ждал.
Молодая. Не больше тридцати. Запястья и щиколотки в колодках -
значит, те, кто изловил ведьму, сочли ее достаточно опасной. Равнодуш-
но-надменное лицо...
Глаза Клавдия в прорезях капюшона сузились. Стоящая перед ним бы-
ла щит-ведьма, и те, кто запихнул ее в колодки, вовсе не были дурака-
ми. Щит-ведьма, на долю которой уже наверняка выпадали встречи с Инк-
визицией - близкое присутствие изготовившегося к беседе Старжа было ей
мучительно, однако внешне это не проявилось никак. Ведьма встретила
удар мужественно - и привычно; так огрубевшая кожа бестрепетно прини-
мает падающий хлыст.
- Здравствуй, щит, - сказал Клавдий вполголоса. - У тебя есть
имя?
Ведьма молчала. За ее спиной двумя темными столбами высились гро-
милы-стражники.
Клавдий опустил руку на лежащие перед ним бумаги:
- Магда Ревер. Мне все равно, назвали тебя так при рождении или
ты сама себя наградила этим именем... Может быть, хочешь жить?
Волна его напора накрыла ведьму с головой; поймав надменный
взгляд, Клавдий ввинтился в него, измеряя "уровень колодца". Ведьма
дернулась, но в широко открытых глазах не было боли. Этот щит ковали
не дилетанты.
Расслабившись, Клавдий откинулся на спинку кресла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19